П. А. Кропоткин и его Учение. Интернациональный сборник.
Алексей Боровой. П. А. Кропоткин и анархизм. Стр. 292-294.
П. А. КРОПОТКИН И АНАРХИЗМ
Анархизм — какое великое, волнующее понятие! Сколько сложных, противоречивых чувств сокрыто в нем: бунтарства и любви, страданий и радости!
Разве чувства, поднимающие анархиста, непонятны уже самому раннему человеку на первых шагах его исторического творчества? разве не бьется уже в нем тот могучий, первоначальный инстинкт свободы, который кипит против всего внешнего — сознательно или стихийно ограждающего его волю?
Увы! Современная наука рассеяла, и навсегда, мечты о „золотом веке“, якобы открывшем человеческую историю. Общество, в котором, по живописному выражению испанца Мариана, не было места ни обману, ни нужде, ни власти (nullus loes fraudi, nulla mendaeia nulli potendines) оказалось сладким, но зыбким миражем.
Мы знаем, как мало подлинно анархического заключал в себе этот ранний варварский индивидуализм, как мало чувств любви и братской солидарности заключало в себе его стремление утвердить свое „я“, в какое отвратительное хищничество вырождалось ревнивое ограждение себя от всего, что стояло рядом.
Не лучшим ли доказательством несовершенства этого индивидуализма был тот безконечный исторический ряд приспособлений — мучительных, насильственных, жестоких, которыми общественность пыталась смирить безспокойно ищущую волю и направить ее в русло возможных компромиссов.
Именно здесь — в исторических формах власти одних над другими, формах, увенчанных современным государством, сказалось отсутствие в строителях того, что является смыслом анархического чувства и действия; свобода анархиста есть свобода всех, свобода анархиста есть утверждение братства и радости.
И история времени есть величайший трагический конфликт между нашим страстным, напряженным чувством самосознания, нашей вечно растущей жаждой свободного творчества с стихийной зависимостью от чудовищного все укрепляющегося фонда навязываемых нам извне, чужих и чуждых нам — нашему мозгу, нашему чувству, нашей воле — верований, опытов, велений и запретов…
Здесь — в преодолении этой жесточайшей антиномии — безсмертная заслуга Петра Алексеевича Кропоткина.
Титаническим усилием мысли, во всеоружии научного знания, сквозь долгую цепь исторических блужданий человека, он прозрел то истинно великое, то подлинно человеческое, что является самой сущностью анархических мироощущения, миропонимания, мировоззрения.
Вопреки общественным авторитетам, традициям, догме — в науке, публицистике, социалистической теории, — опираясь на огромный, критически проверенный и блестяще систематизированный материал, он показал, что взаимоистребление, насильническая власть, потоки крови — не есть фундамент свободного человеческого общества.
Его замечательные этюды, об’единенные под общим именем „Взаимопомощь, как фактор эволюции“ — эта безконечная поэма любви — вся посвящена той мысли, что весь мир — мир людей и животных — проникнут чувством солидарности и что только это чувство обусловило возможность социального выживания, отбора и социального прогресса.
Ничто не могло устоять перед безпощадной силой его критики. Под ударами ее рухнули те попытки философии истории, которые мечтали надиндивидуальные образования, порожденные безплодно догматизирующим умом, поставить над человеком, над живой реальной общественностью.
И творение Петра Алексеевича приобретает высший смысл, который может нести в себе великое человеческое творение — гуманизирующий. Оно — неистощимый источник импульсов, вдохновений к творческой работе.
Оно принадлежит каждому из нас и всему человечеству.
Человек — не историческая пыль, не атом, но живой самоосвобождающийся, радостный творец.
Общество — не мертвая механическая сумма — отвлеченных, надорганических, безплотных лиц, но живая творческая реальность, спаянная глубоким чувством братства.
Творение Петра Алексеевича — безсмертно.
И из могилы его будут вечно пробиваться ростки молодой, неподкупной, свободной мысли и совести.
Алексей Боровой.
Оглавление сборника
П. А. Кропоткин и его Учение