П. Кропоткин. Революция в России.
II.
Вместе с тем в России не прекращались и крестьянские волнения, начавшиеся еще два года тому назад. Эти волнения, как всегда бывает с крестьянскими движениями, возобновлялись в начале зимы и прекращались с наступлением времени жатвы. Они приняли значительные размеры в Прибалтийских провинциях, в Польше и Литве, в центральных губерниях — Черниговской, Орловской, Курской и Тульской, в среднем Поволжье и в особенности в западном Закавказье. Бывали недели, когда русские газеты отмечали в день от десяти до двенадцати случаев крестьянских волнений. Во время жатвы число их уменьшалось, а теперь, когда время полевых работ уже прошло, крестьянское движение началось с новой силой. В этих волнениях крестьяне обнаружили поразительное единство действия, замечательное спокойствие и выдающиеся организационные способности. В большинстве случаев требования их отличались умеренностью. Крестьяне прежде всего торжественно собирали мир, потом просили священника отслужить молебен для успеха предприятия, выбирали в качестве делегатов наиболее зажиточных хозяев в деревне и шли со своими требованиями к помещику. Они брали у помещика все, что нужно им было для поддержания своего существования до будущей жатвы, или же рубили дрова в его лесу; если крестьяне не встречали противодействия, они ограничивались этим и той же дорогой обыкновенно возвращались домой; или же они отправлялись к помещику и заявляли ему, что, пока он не согласится отдать всю свою землю их обществу по назначаемой ими цене — обыкновенной и справедливой оценке, никто у него ни землю не станет арендовать, ни работать не будет у него по найму, а также предлагали ему уехать из деревни. В других местах, где отношения с помещиками были хорошие, крестьяне предлагали им продать всю землю обществу по той цене, по какой в данной местности продавались отдельные, дробные участки земли; или же взамен того они предлагали помещикам годовую ренту, а если он сам желает хозяйствовать, то выражали готовность работать у него за справедливую плату, обыкновенно выше принятой. Но чрезмерно высоких арендных плат, отдачи земли посредникам или другим деревням, чтобы заставить ближайших своих соседей работать за более низкую плату, этого они никогда не допустят. Что касается Кавказа, то гурийские крестьяне поступали еще радикальнее. Они отказывались работать на помещиков, прогоняли всякое начальство, выбирали своих судей и организовывали независимые крестьянские общины, охватывавшие всю территорию, наподобие тех, которые в течение нескольких столетий существовали в старых контонах — Швиц, Ури и Унтервальден. Все эти факты говорят одно и то же. Деревенская Россия не успокоится до тех пор, пока не будет сделано чего-нибудь существенного в смысле национализации земли. Теоретики меркантильной школы экономистов могут обсуждать этот вопрос без конца, не приходя ни к какому определенному решению, но крестьяне ждать более не хотят. Помещики, очевидно, не вводят улучшенных систем земледелия на владеемых ими землях; они просто извлекают выгоду от недостаточности крестьянского надела и высоких налогов, которыми обременены крестьяне; они берут чрезвычайно высокую арендную плату и заставляют крестьян переплачивать кулакам, которые сдают землю от себя. Крестьяне во всей России, по-видимому, согласны в одном: „Пусть правительство платит помещикам, если уж это необходимо, а нам нужна земля. При более совершенных приемах обработки мы будем извлекать из неё гораздо больше, чем помещики, не ведущие сами хозяйства и получающие главный свой доход от гражданской и военной службы“. Такие паллиативные меры, как сложение недоимок и уничтожение выкупных платежей, объявленные царем 18-го ноября прошлого года, несомненно не произведут никакого впечатления на крестьян. Они понимают, что в настоящее время, особенно в виду ожидаемого голода, никаких недоимок с них нельзя взять. С драгой стороны, люди, хорошо знающие крестьян, единогласно свидетельствуют, что в общем настроении крестьян — француз сказал бы mentalité — произошла радикальная перемена. С тех пор как начал существовать мир, крестьянин был отдан на попечение урядника и волостного старшины, и, что хуже всего, во всякий момент в нем могли усмотреть крамольника, засечь его до смерти вопреки всем законам или отдать на расстрел казакам. Теперь его уже нельзя успокоить и вернуть к повиновению одними жалкими реформами или обещаниями. Таково впечатление всех, кто близко стоит к современной крестьянской жизни. Изменившееся настроение крестьянских масс сказалось как на официальном крестьянском съезде, бывшем летом прошлого года, так и на неофициальных съездах, собранных партией социалистов-революционеров более чем в ста селениях восточной Европы. На всех съездах выражалось одно и то же мнение: мы требуем земли и получим ее.