А. Солонович. ЭТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ КРОПОТКИНА

Журнал «ВОЛНА» — №26, февраль 1922 — ежемесячный орган федерации анархо-коммунистических групп. Стр. 6-7.


ЭТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ КРОПОТКИНА

Бакунин в конце жизни мечтал написать этику. П. А. Кропоткин, кончая жизнь, кончал этику. Весь последний период жизни Толстого был посвящен этике. Глубоко знаменательно, что все они чувствовали необходимость в пересмотре, в преобразовании науки о ценностях — этики. Должна быть произведена переоценка ценностей. Этот мотив встречает каждого мыслителя, от Ницше до П. А. Кропоткина, каждого, кто глубже задумывается над жизнью человечества последних столетий.

И совершенно понятно, что наиболее остро эта проблема стоит перед тем, кто познал единственную реальную основу человечества — человеческую индивидуальность. В человеке лежит единственно возможная точка опоры для приложения рычага Архимеда, которым он хотел перевернуть землю. Тот, кто познал и принял всю силу утверждения человеческой свободы, тот знает, что нет в мире сил, которые могли бы принудить его к признанию того, чего он не хочет.

И если даже он знает нечто, как „дважды два — четыре”, он все-таки может не дать своей моральной санкции, хотя бы для этого, по выражению Достоевского, пришлось головой биться об стенку. Пусть сам бог повелел мне, если я не хочу, то и бог не заставит меня… Конечно, меня можно подкупить, устрашить, соблазнить и т. д, но все это чисто внешнее, все это не может заставить меня внутренне признать нечто, чего я не хочу. Нет, одним словом, ничего в мире, что могло-бы заставить меня оправдать то, что я внутренне считаю злом, что для меня неоправдываемо. Я могу оправдать или не оправдать мир, принять или не принять его… И если я не хочу его, не приемлю мира, то я не принадлежу ему; для мира я в таком случае потерян и кончаю ли я самоубийством, ли отшельником в пустыню или остаюсь пр^ бать в миру подобный тени, я вычеркиваю^ из списка тех, кто может что либо значить для мира…

Здесь не может помочь указание на то, что какая-то там необходимость заставляет человека быть деятельным, работать в жизни и т д. Ну что же? Пускай эта необходимость принуждает, но я-то проклинаю эту необходимость, не оправдываю ее, не приемлю ее внутренне и считаю насилием… Я приложу все силы, все средства, чтобы одолеть эту необходимость и если даже я упаду в этой борьбе — я упаду осиленный, но не побежденный.

И лишь то, что внутри себя я признал, как добро лишь то, что, является выражением этого добра вне меня, лишь это я принимаю, при—» оправдываю… И сравнивая, исследуя все то, что я могу назвать добром, все то, что имеет дя меня ценность, я прихожу к вопросу о высшей ценности, о высшем добре…

Среди этих ценностей Кропоткин указывает на полноту жизни, на полное раскрытие и выявление сил и гармонии, лежащей внутри индивидуальности и в этом направлении оч дал необыкновено ценные результаты. Индивидуальность должна быть цельной и сильной. Но предыдущее развитие человечества поставило эту проблему так, как она стояла у Ницше или в Марксизме (сильным считался тот, кто беспощаден, неумолим и свиреп, кто имел острые зубы и твердые когти, кто одолевал и в борьбе за существование и в конкуренции на рынке, в борьбе классов или в борьбе индивидов. Всякая жалость  — сострадание, а стало-быть братство и солидарность, взаимопомощь считались слабостью недостойной индивида. У Ницше мы видим апофеоз человека— зверя, который находит свое счастье в холодной свирепости, ибо в этом он видит силу и мощь индивида. В Марксизме роль индивида играет коллектив. Первый идеолог частно-капиталистической психологии, второй — психологии государственно-капиталистической. Один утверждает беспощадность индивидуальную, а другой — коллективную.

Кропоткин с удивительной, проницательностью понял и с громадной юридицей доказал внутреннюю ложь такой точки зрения. И прежде всего результат его работы в этом направлении можно формулировать как утверждение, что любовь, братство, сострадание есть сила, а не слабость, есть проявление великого могущества, а не признак дряблости, трусости и т. п.

Любовь это — полнота, и тот, кто очень силен, очень богат, может делиться своим сочувствием с другими. может любить их…  Любовь побеждает и творит, как в мире животных, так и в мире людей. Одной ненавистью и устрашением, насилием и властью — нельзя ничего создать, можно только разрушить. Но, далее, сильный человек не нуждается в увертках, во лжи, в лицемерии: он прямо и смело идет куда хочет, куда влечет его сознание им своего свободно принятого долга… Везде и всегда он остается самим собой, ему не нужны маски и ширмы… Правдиво и гордо несет он вперед свое знамя, знамя любви ко всем людям,, ему нечего лицемерить, он слишком силен для этого… Но он знает также, что солнце той правды, к которой он идет, освещает его путь… И на этом пути ото солнце освещает всех, “и добрых и злых“… Поэтому тот, кто придерживается правил, что ради идеала все средства хороши, что цель оправдывает средства, тот оказывается ярко освещенным и от этого освещения лишь сильнее проступает безобразие средств.

Никогда хорошая цель не может выйти из грязных рук…. Отсюда требование, которое П. А. Кропоткин предъявляет ко всякому революционеру — кристальная чистота до конца.

Революционером может быть только идеально чистый человек. Человек же, стремящийся к революции не чистыми средствами — не революционер, а бандит и разбойник…

Истинный революционер должен быть рыцарем без страха и упрека, и примером такого рыцарства является прежде всего сам П. А. Кропоткин, до конца жизни оставшийся верным тому знамени любви и чистоты, которое он впервые развернул еще в молодости.

А. Солонович


Источник

скан журнала «Волна» №26, 1922г., опубликован  на сайте «Вольные (А)рхивы» http://vk.com/wall-120491273_778