Н. К. Лебедев. П. А.Кропоткин как геолог и географ

ПЁТР КРОПОТКИН. Сборник статей, посвященный памяти П.А.Кропоткина. 1922г.

Н. К. Лебедев

П. А.Кропоткин как геолог и географ

Кропоткин П. А. был не только великим революционером и гуманистом, творцом теории безвластного, или анархического коммунизма, но и выдающимся ученым, внесшим большой вклад в науку. Он работал в области естественных наук и истории, но главной его научной специальностью были геология и география.

Интерес к географии и вообще к наукам о земле проснулся в душе П. А. еще в юношеские годы. Будучи мальчиком и живя летом в деревне своего отца в Калужской губернии, он любил проводить целые дни в лесу и в поле, и уже тогда, говорит П. А., «зародилась во мне любовь к природе и смутное представление о бесконечной ее жизни». Еще в пажеском корпусе П. А. мечтал стать ученым и посвятить свою жизнь науке.

Но, повинуясь голосу своего сердца, П. А. не пошел всецело по пути служения науке, а встал в ряды борцов за освобождение трудящихся масс. Чисто научным работам П. А. посвящал лишь часы своего досуга, и очень часто заставлял себя прерывать какую-нибудь заинтересовавшую его работу в области чистой науки, чтобы сесть за писание статей по анархизму… Когда-нибудь биограф Петра Алексеевича расскажет нам о борьбе, происходившей в душе Петра Алексеевича между влечением к чисто научной деятельности и революционным долгом. Об этой борьбе в молодые годы отчасти кратко упоминает и сам П. А. в своих «Записках революционера». Как мы знаем, победа в этой борьбе осталась не на стороне ученого, а на стороне революционера.

Однако революционер в Кропоткине не мог совершенно и окончательно заглушить ученого, и всю последующую свою жизнь П. А. с одинаковым увлечением работал и в области науки, и в области анархизма. Конечно, во многих случаях революционер и анархист оттеснял ученого на второй план.

Но и при всем этом П. А. внес в науку много ценного и нового, и его научные заслуги в области геологии и географии доставили ему вполне заслуженную мировую известность.

К сожалению, по очень многим причинам, у нас, в России, мало знают о научных работах Петра Алексеевича. В настоящей статье я и {82} постараюсь кратко познакомить с тем, что было сделано Петром Алексеевичем в области геологии и географии и что им было внесено нового в науку землеведения.

Свои занятия по географии П. А. начал, еще будучи в Пажеском корпусе. Он с увлечением читал произведения Гумбольдта и Карла Риттера и мечтал путешествовать. Обдумывая это решение, П. А., как говорит он сам, «все более и более останавливался на мысли о Сибири».

Вот почему он тотчас же по окончании курса в Пажеском корпусе, к удивлению всех своих родных и знакомых, выбрал местом своей службы не Петербург, где ему открывалась широкая возможность сделать блестящую карьеру, но отдаленную окраину России — Восточную Сибирь.

Объясняя свое решение, П. А. говорит: «Я решил поехать в Сибирь, там путешествовать, увидать новую природу, новые племена людей, пожить жизнью, близкой к природе, увидеть горные страны и такие великие реки, как Амур и Уссури, в области которых тропическая природа странным образом смешивается с полярной, — где лианы и дикий виноград вьются вокруг северной ели и где тибетский тигр встречается с якутским медведем»1.

В Сибири и на Дальнем Востоке П. А. пробыл целых пять лет (с 1862 г. по 1867 г.). И здесь, среди дикой природы, вдали от всяких культурных центров, там, где большинство людей спиваются или пропадают от тоски и скуки, двадцатилетней П. А., выросший в довольстве, получивший аристократическое воспитание, недавний камер-паж императора Всероссийского, неутомимо исследует глухие дебри непроходимой тайги и путешествует в сопровождении полудиких казаков и тунгусов по горным областям Дальнего Востока.

П. А. инстинктивно сознавал, что ученый, а тем более географ не должен быть кабинетным человеком; он чувствовал, что всякий ученый должен быть ближе к жизни — ближе к природе. Вот почему, заинтересовавшись геологией и географией, он не стал изучать эти науки только по книгам и по образцам в геологических музеях, а отправился в глухие дебри еще почти не исследованной в то время восточной Сибири.

Путешествуя по горам и равнинам Сибири, Маньчжурии и Северного Китая, П. А., как он сам говорит, «много думал и размышлял». Уже в то время у него проявилась удивительная способность к великим обобщениям единичных фактов, и, когда ему было только 25 лет, в его уме, после открытия им на Патомском плоскогорье следов ледниковых отложений, сложилась в общих чертах теория о Великом Ледниковом периоде — теория, доставившая впоследствии Петра Алексеевичу мировую известность. В это же время у него наметилась и {83} теория о строения Азиатского материка и о расположении горных хребтов Восточной Сибири2.

Во время своего пребывания в Сибири П. А. совершил шесть больших путешествий по Амуру, Дальнему Востоку, Маньчжурии, Восточной Сибири и Северному Китаю. Я не буду останавливаться здесь на описании этих путешествий, не буду также говорить о тех лишениях и опасностях, которым подвергался П. А., путешествуя по диким местностям, редко заселенным полудикими племенами и ссыльными поселенцами. Рассказы об этом завели бы нас далеко в сторону от нашей главной цели — показать научные заслуги Петра Алексеевича в области геологии и географии. Всякий, кто интересуется путешествиями Петра Алексеевича, может прочитать об этом великолепные страницы в его «Записках революционера» или же его отчеты в «Записках Русского Географического общества».

Здесь, для характеристики П. А. как путешественника, я укажу лишь на то, что он, в противоположность большинству исследователей, путешествовал по диким областям почти без всякого оружия и без вооруженной охраны. Когда мне приходилось беседовать с ним о его экспедициях по Сибири и Китаю, то П. А. неоднократно говорил, что вид оружия у путешественника только раздражает полудиких туземцев и заставляет их сразу же относиться к путешественнику подозрительно. П. А. добавлял, что всякий человек может без всякого страха путешествовать по самым диким странам и быть в полной безопасности среди дикарей, если он будет смотреть на них как на своих полноправных собратьев и относиться к ним дружелюбно. В этом отношении П. А. напоминает другого русского путешественника, Н. Н. Миклухо-Маклая, который прожил более года один среди диких папуасов на острове Новой Гвинеи.

Другой характерной чертой П. А. как путешественника является его крайняя нетребовательность к комфорту во время путешествий. Обыкновенно, отправляясь в путешествие, иногда на два на три месяца, П. А. не брал с собою больших запасов провизии и других вещей. «Мои продолжительные путешествия, во время которых я сделал более семидесяти тысяч верст, — говорит П. А., — научили меня тому, как мало, в действительности, нужно человеку, когда он выходит из зачарованного круга условной цивилизации. С несколькими фунтами хлеба и маленьким запасом чая в переметных сумах, с котелком и топором у седла, с кошмой под седлом, чтобы покрыть ею постель из свеженарезанного молодого листвяка, — человек чувствует себя удивительно независимым даже среди неизвестных гор, густо поросших лесом или же покрытых глубоким снегом…» {84}

Прожив в Сибири и на Дальнем Востоке пять лет и сделав много важных географических открытий, П. А. почувствовал недостаточность теоретической научной подготовки для дальнейших работ п исследований; отчасти под влиянием этого, а отчасти и благодаря другим причинам, он вышел в отставку и решил вернуться в Петербург и поступить в университет.

В Петербурге его заслуги в области географии были сразу же признаны Русским Географическим обществом, которое избрало его своим членом и вскоре пригласило секретарем Отделения физической и математической географии. Живя в Петербурге, П. А. горячо отдается научным работам по географии и намечает целый план больших сочинений. В 1870 г. Русское Географическое общество поручило ему выработать проект полярной экспедиции и П. А., при содействии Н. Г. Шиллинга, А. И. Воейкова и М. А. Рыкачева, написал обширный доклад по этому поводу3.

В этом докладе П. А., разбирая вопрос о плавающих льдах Ледовитого океана, высказал предположение, что к северу от острова Новой Земли должна находиться «еще неоткрытая земля, которая простирается к северу дальше Шпицбергена и удерживает за собою льды»4.

Действительно, это предположение оказалось верным; и два года спустя, в 1873 г. австрийская полярная экспедиция под начальством Пайера и Вейпрехта открыла целый архипелаг островов в той области Ледовитого океана, где указывал П. А. Этот архипелаг был назван Пайером и Вейпрехтом в честь австрийского императора Землей Франца-Иосифа. Историческая справедливость требует, чтобы этот архипелаг был переименован в Землю Кропоткина, который открыл ее теоретически в 1870 г. и, по всей вероятности, открыл бы эти острова и фактически, так как Географическое общество назначило его начальником предполагавшейся полярной экспедиции, которая не осуществилась только благодаря отказу Министерства финансов ассигновать на эту экспедицию 40 000 рублей.

Вместо путешествия в полярные моря П. А. получил в 1871 г. командировку для производства геологических исследований в Финляндию и Швецию. Во время путешествия по Финляндии и Швеции {85} в уме Петра Алексеевича окончательно сложилась теория о ледниковом периоде. В Швеции П. А. познакомился со знаменитым шведским ученым естествоиспытателем и путешественником Норденшельдом, который, может быть, под влиянием разговоров с П. А. о проблемах Ледовитого океана и о возможности плавания вдоль северных берегов Европы и Азии, решил предпринять смелую попытку открыть северо-восточный морской проход из Атлантического океана в Великий.

Эту географическую задачу тщетно пробовали разрешить многие путешественники и исследователи в течение целых трех столетий. В 1878–80 гг. Норденшельду удалось обогнуть Европу и Азию с севера и таким образом разрешить вопрос о северо-восточном проходе.

Возвратившись из Финляндии в Петербург, П. А. принялся за обработку своих наблюдений. В это же время он решил приступить к составлению подробной географии России. Перед ним вырисовывался план обширной работы, которая требовала многих лет усидчивого труда. В это время Географическое общество избрало его генеральным секретарем, и перед П. А. открывалась широкая дорога научной работы.

Но в этот момент в душе П. А. происходила уже борьба между революционером и ученым, о которой мы говорили в начале нашей статьи. Страдания народных масс не давали покоя чуткому сердцу Петра Алексеевича. Его совесть подсказывала ему, что и отрекшись и отказавшись от всех привилегий своего класса и зажив скромной трудовой жизнью простого ученого, он еще не выполняет целиком своего дома перед народом. Он сознавал, что необходимо помочь народу освободиться от оков гнета и насилия… и он категорически отказывается от звания официального ученого и уходит в ряды трудового народа, чтобы вместе с ним идти на борьбу за завоевание хлеба и воли. Он становится социалистом.

Социально-революционная деятельность П. А. в России продолжалась, как мы знаем, недолго. Вскоре он был арестован и по распоряжению императора Александра II был заключен в Петропавловскую крепость. Александр Второй не мог, конечно, простить своему бывшему камер-пажу такого страшного преступления, как стать социалистом и революционером.

Просидев в крепости более двух лет, П. А. совершил в 1876 г. из военного тюремного госпиталя смелый побег и благополучно эмигрировал за границу. В Европе он становится вождем анархизма и принимает деятельное участье в революционном движении.

Однако и здесь революционная деятельность не смогла заглушить в Кропоткине ученого. Живя в Швейцарии, он уделяет свои досуги научным занятиям, главным образом географии. В 1880 г. Элизе Реклю пригласил Петра Алексеевича сотрудничать в своей обширной «Всеобщей географии» и поручил ему составить и обработать пятый и шестой тома этого произведения, посвященные географии России и Сибири. {86}

В настоящее время трудно установить, что принадлежит в этих томах перу Петра Алексеевича и что самому Реклю, но можно с уверенностью сказать, что большая часть этих томов написана всецело Петром Алексеевичем, — это можно заключить и из подстрочных указаний источников, где мы видим чуть ли не на каждой странице ссылки на «рукописные заметки П. А. Кропоткина» (notes manuscrites).

Поселившись в 1886 г. в Англии, П. А. писал географические статьи и заметки во многих английских журналах и в знаменитой Британской энциклопедии, а также в Энциклопедии Чемберса и в «Географическом журнале» Лондонского Географического общества.

Свои занятия географией и геологией П. А. не прерывал почти вплоть до смерти, и, уже поселившись в Дмитрове и работая главным образом над этикой, он иногда, как говорил он, «в виде отдыха», брался за работу по географии. Так, напр., в 1919 г., в Дмитровском краевом музее П. А. прочитал большую лекцию о Ледниковом и Озерном периоде и подробно остановился на геологии Дмитровского уезда. По просьбе друзей он затем написал популярный очерк о ледниковом периоде (размером около двух печатных листов). Для пояснения текста П. А. дал к этому очерку около 40 рисунков, нарисованных им самим. Вообще, он не переставал следить за развитием геологии и географии, и неоднократно мы беседовали с ним на эту тему.

П. А. понимал географию широко и связывал ее с социологией и историей; он не раз говорил, что на географических основах можно было бы создать величественную картину развития человечества и дать научную теорию социального развития5. Но другие работы отвлекали его от этой темы. Однако и то, что П. А. сделал в области геологии и географии, вполне достаточно, чтобы его имя стояло в числе выдающихся географов всего мира.

В области геологии и географии П. А. является творцом трех оригинальных теорий. Эти теории следующие:

  1. Теория о строении Азиатского материка.
  2. Теория о ледниковом периоде и о происхождении лёсса.
  3. Теория о высыхании Евразии (Европейско-Азиатского материка).

Сущность этих теорий я и постараюсь кратко изложить в настоящей статье.

Путешествуя по горам Восточной Сибири и Северной Маньчжурии и Китая, П. А. между прочим обратил свое внимание на направление этих гор, и это скоро привело его к важному открытию в области физической географии Северо-Восточной Азии и послужило {87} основой для его теории о строении Азиатского материка вообще. До того времени относительно строения и направления азиатских гор в географии господствовали теории знаменитого Александра Гумбольдта. Гумбольдт, на основании изучения древних и новых китайских географических карт, покрыл Азиатский материк сетью горных хребтов, из которых одни шли с севера на юг, а другие — с запада на восток. П. А. во время своих путешествий пришел к заключению, что в действительности многих горных хребтов, помеченных на картах, не существует совсем, а существующие имеют другое направление.

После своих экспедиций П. А. вполне убедился, что теории Гумбольдта не согласны с действительностью. Он стал собирать барометрические данные и вычислять на основании их высоты разных областей Восточной Сибири. Свои личные наблюдения он стал сверять с данными других путешественников по Сибири и Азии, и, после двухлетней упорной работы, П. А. вывел общие заключения о строении и направлении горных хребтов Северо-Восточной Азии.

Эти выводы совершенно расходились с теорией Гумбольдта, который считался в то время непогрешимым авторитетом в области географии. В то время как согласно Гумбольдту основные хребты Азии тянутся с запада на восток, П. А. доказывал, что они идут с юго-запада на северо-восток. Только некоторые второстепенные хребты простираются с юго-востока на северо-запад. Но это еще не все. Работая над теорией о строении азиатских гор, П. А. создал еще более обобщающую и грандиозную теорию о строении северо-восточной части Азии вообще. Он первый из геологов высказал предположение, что северо-восточная часть Азии образовалась вокруг древнего первичного массива, который сам, в свою очередь, представлял обломок еще более древнего околополярного материка. Этот древний массив, говорит П. А., тянулся по направлению с юго-запада на северо-восток, и вокруг него, как застывшие гигантские волны вокруг утеса, теснились и откладывались в течении тысячелетий более поздние складки земной коры.

П. А. доказывал, что Сибирь не является обширной равниной, простирающейся от Урала до Великого океана, а представляет скорее громадное плоскогорье, похожее по своей форме на Южную Америку, лишь повернутую своим узким концом к Берингову проливу. На этом плоскогорье П. А. различает две ступени или уступа: один из них идет от Тибета до границ России и имеет высоту в 10–12 тысяч метров, а другой уступ занимает значительную часть Восточной Сибири, имея, в среднем, от 3-х до 5-ти тысяч метров высоты. По краям этих основных террас поднимаются окраинные хребты из позднейших осадочных пород, увеличивая, таким образом, материк Азии в ширину. {88}

Свою теорию о строении азиатского материка и о направлении горных хребтов П. А. изложил в большом очерке, напечатанном в 1876 г. в «Записках Русского Географического общества». Этот очерк был переведен на французский язык, а часть его была напечатана по-английски в журнале Лондонского Географического общества. В 1904 г. П. А. изложил эту теорию в книге «L’Orographie de la Sibérie» [фр. «Орография Сибири»], а также и в статье «Orographie de l’Asie, ses rapports avec la Géologie et la Flore du continent» [фр. «Орография Азии, в ее отношении к геологии и флоре континента»].

Теория П. А. о геологическом строении Азиатского материка и его схема горных хребтов Северо-Восточной части Азии были приняты почти всеми географами и, в том числе, известным немецким географом и картографом Петерманном, который первый внес в географические карты своих атласов изменения согласно схеме Петра Алексеевича.

Позднейшие исследователи Азии и Восточной Сибири, хотя и доказали, что геологическое строение Азии и, в частности, Восточной Сибири гораздо сложнее, чем рисовал себе Петр Алексеевич, но, тем не менее, все последующие открытия нисколько не поколебали основных положений теории Петра Алексеевича.

П. А. считает эту работу «главным своим вкладом в науку». Но, по моему мнению, ценность теории Петра Алексеевича заключается не в том, что он опроверг господствующую до этого теорию Гумбольдта, а в том, что он, хотя и косвенно, высказал в высшей степени гениальную мысль, что материк Азии возник не сразу, а состоит из целого ряда частей других ранее существовавших материков.

Эта идея, впервые высказанная Петра Алексеевичем, позднее была самостоятельно разработана и многими другими европейскими геологами, а знаменитый австрийский геолог Эдуард Зюсс, применив ее ко всем материкам земного шара, произвел настоящую революцию в области геологии и в своем капитальном труде «Лик Земли» («Das Antlitz der Erde») нарисовал гениальную картину развития и строения всех материков нашей планеты.

Согласно теории Зюсса относительно строения северо-восточной части Азии, в глубокой древности на месте Восточной Сибири, от Селенги до Ледовитого океана, существовал первичный материк из кристаллических пород, которому Зюсс дает название Ангарского. Вокруг этого материка в последующие геологические эпохи нарастали и откладывались пласты позднейших осадочных пород и, благодаря различным причинам, поднимались высокие окраинные хребты, направление которых определялось вышеназванным обломком первичного материка, вытянутого по направлению с юго-запада на северо-восток. Эта теория вполне совпадает с идеями Петра Алексеевича, высказанными им еще в семидесятых годах.

Во время путешествий по Сибири, в особенности после Олёкминско-Витимской экспедиции в 1866 г., в уме Петра Алексеевича стала складываться и другая геологическая теория — о ледниковом периоде. {89}

Вопрос о ледниковом периоде, т. е. о периоде, когда значительная часть поверхности земного шара была покрыта ледяным покровом, был в первой половине XIX столетия самым спорным вопросом в геологии. Геологи того времени никак не могли объяснить себе того явления, что во многих местах земного шара, вдали от морских берегов, как, например, в Центральной России, в почве местами встречаются многочисленные так называемые эрратические валуны и округленные, отполированные гранитные булыжники. Исследования этих валунов у нас, в России, показали, что они состоят из тех же каменных пород, из каких образованы Скандинавские горы.

Но, каким же образом эти обломки Скандинавских гор, округленные и отполированные, попали на поля России?

Для объяснения этого факта знаменитый в то время английский геолог Чарльз Лайель создал гипотезу разноса валунов и булыжников плавающими льдинами. Он говорил, что в древности равнины Европы были покрыты морем, по которому плавали ледяные горы с вмерзшими в них валунами, которые они и роняли при своем таянии.

Такое объяснение не удовлетворяло ищущий ум Петра Алексеевича, особенно после того, как он встретил валуны и округленные булыжники на высоком Патомском плоскогорье, где не замечалось никаких следов того, что эту область когда-либо покрывало море. Каким же образом попали эти валуны сюда?

И вот в уме Петра Алексеевича для объяснения этого факта зародилась грандиозная теория о Великом Ледниковом периоде. В своем отчете об Олёкминско-Витимской экспедиции П. А. высказал впервые предположения о ледниковом периоде в следующих выражениях: «В предшествующие эпохи значительная часть поверхности земного шара была покрыта мощным ледяным покровом, который, двигаясь с севера на юг и сползая с гор в долины, отрывал и дробил скалы и утесы, сглаживал и полировал эти обломки, превращая их в валуны».

Вернувшись в 1867 г. в Россию, П. А. предпринял в 1871 г., с целью выяснения распространения ледников в Европе, изучение ледниковых наносов и валунных отложений в Финляндии и в Швеции. К сожалению, арест и заключение в Петропавловскую крепость не дали Петру Алексеевичу возможности обработать с достаточной полнотой свою теорию о ледниковом периоде. В 1876 г. старший брат Петра Алексеевича, Александр Алексеевич, смог издать только первый том «Исследования о ледниковом периоде» с атласом чертежей и рисунков, сделанных самим Петром Алексеевичем. Материалы и рукописи второго тома, над которым П. А. работал в крепости, были захвачены после побега Петра Алексеевича жандармами и находились до 1895 г. в архиве Третьего отделения. В 1895 г. они были переданы Русскому Географическому обществу, которое и переслало их Петру Алексеевичу в Англию.

В своем «Исследовании о ледниковом периоде» П. А. говорил, что ледяной покров (толщиной не менее 1000 метров) некогда по{90}крывал значительную часть Европейской России и доходил до нынешних Воронежской и Киевской губерний. Этот ледяной покров простирался сплошным потоком от Скандинавии и медленно двигался с севера на юг, принося с собою из Скандинавии щебень и валуны.

Конечно, эта теория представлялась большинству тогдашних геологов ложной, тем более, что великие авторитеты в области геологии в первой половине XIX века Чарльз Лайель и Леопольд Бух относились к подобным взглядам отрицательно. Однако П. А., бывший революционером не только в области социальной жизни, но и в области науки, не останавливался в своей работе перед авторитетами, а стремился фактически доказать истинность своих взглядов. Вопрос, поднятый Петром Алексеевичем, о ледниковом периоде сильно заинтересовал геологов, и вскоре после него шведские геологи, с которыми П. А. вел беседы во время своих исследований ледниковых наносов на юге Швеции, в 1871 г. предприняли изучение ледниковых наносов в центральной Германии. В 1875 г. известный шведский геолог Торрель выступил в Германском Геологическом обществе в Берлине с докладом, в котором подробно развивал идеи, высказанные Петром Алексеевичем о ледниковом периоде. Вскоре целый ряд геологов, после обстоятельного изучения ледников Гренландии, Швейцарии и ледниковых отложений Германии, Англии и Скандинавии, пришли к такому же заключению относительно ледникового периода, как и П. А., и теория о ледниковом периоде получила окончательное подтверждение.

П. А. не ставил себе целью отыскать причины обледенения земного шара. Ответить на этот вопрос он представлял астрономам. Но, со своей стороны, в объяснении причин ледникового периода на земле, он присоединился к теории знаменитого шведского физико-химика Сванте Аррениуса, который считает главной причиной Великого Ледникового периода увеличение содержания угольной кислоты в нашей атмосфере в конце третичного периода.

П. А. говорит, что вполне допустимо, что благодаря огромным вулканическим извержениям, которые имели место на земном шаре в конце третичного периода, в земной атмосфере получилось увеличение процентного содержания углекислоты; вследствие этого средняя температура на Земле могла понизиться на несколько градусов, и этого было вполне достаточно, чтобы в полярных и субполярных областях стали скапливаться большие массы снега, нижние пласты которого под давлением вышележащих слоев превращались в голубой лед. Этот лед, как показывают наблюдения, обладает большой пластичностью и, подобно тесту, может медленно сползать в долины и равнины. Толщина такого ледяного потока, по мнению П. А., могла быть не менее 1000 метров, т. е. около одной версты (приблизительно {91} такой мощности ледяной покров достигает в настоящее время в Гренландии)6.

Но, каковы бы ни были причины Ледникового периода, говорит П. А., достоверно одно, что значительные пространства Европы и Азии в начале четвертичного периода были погребены под толстым ледяным покровом. Эта теория, высказанная Петра Алексеевичем в начале семидесятых годов, когда она являлась непозволительной ересью, в настоящее время стала прочным завоеванием геологической науки.

В своих геологических гипотезах П. А. не остановился на ледниковом периоде, но его ищущий ум пошел дальше, и после долголетних размышлений П. А. создал новую геологическую теорию «высыхания Европейско-Азиатского материка». Эта теория, помимо своего чисто научного интереса, имеет еще, особенно для нас, русских, огромную практическую ценность.

Теория высыхания Евразии, которую П. А. в первый раз изложил в своем докладе Лондонскому Географическому обществу в 1904 г.7, сравнительно мало известна в России, и поэтому я изложу ее более подробно.

Под влиянием многих причин, говорит П. А., в первой половине четвертичной эпохи мощный ледяной покров в Европе и Азии стал медленно таять и отступать к северу. После таяния огромных масс льда на юге, по южному краю ледяных полей, стала скапливаться огромная масса воды. Постепенно после таяния ледников стали образовываться на их месте тундры, затем степи и так называемые урманы, или болотистые леса, усеянные бесчисленными озерами, как это мы и сейчас видим в некоторых местностях Западной Сибири.

Вода, образовавшаяся после таяния ледников, заполнила собою все впадины и долины, и на поверхности земли появились тысячи больших и малых озер. П. А. доказывает, на основании своих личных наблюдений, что уровень большинства озер, образовавшихся на месте нахождения ледников, был приблизительно на 250–300 футов выше современного уровня моря. В эту же эпоху образовалось и Балтийское море, которое тогда далеко вдавалось в Швецию и покрывало собою всю область, занимаемую ныне великими озерами Швеции. Финский залив простирался далеко на восток до Ладожского озера, и он только узким водоразделом отделялся от Северного Ледовитого океана.

С другой стороны, Каспийское море в послеледниковой период простиралось далеко на восток и сливалось с Аральским морем, по{92}крывая большую часть Закаспийской области. В то же время большие заливы Каспийского моря покрывали нынешние степи по течению нижней Волги, а один залив по Волге доходил на север до Казани и устья Камы. Этот факт подтверждается нахождением около Казани и устья Камы ископаемых, тожественных с моллюсками, и поныне живущими в Каспийском море.

Следы великих исчезнувших ныне озер послеледникового периода были открыты американскими геологами и в Северной Америке, а также в Азии и в других странах земного шара. На основании этого П. А. предложил ввести в геологию для обозначения послеледникового периода особый термин — Озерной период8.

В течение последующих десятков тысячелетий многие из послеледниковых озер превратились в болота, а воды других промыли в мягком илистом грунте русла и образовали многочисленные реки. По мере того, как реки выкапывали и промывали для себя постоянные русла и сток воды становился все более и более значительным, поверхности озер постепенно уменьшались, болота высыхали, и на их месте вырастали леса.

Таким образом, после Великого Озерного периода на земном шаре, или, по крайней мере, в северном полушарии, начался новый геологический период — «период высыхания». Этот период продолжается и теперь, и будет продолжаться еще долгое время. Процесс высыхания идет с некоторыми колебаниями и отступлениями, но нет ни малейшего сомнения, говорит П. А., что в общем этот процесс прогрессирует и там, где мы теперь находим болота, в недавнюю геологическую эпоху были озера. Когда мы рассматриваем, добавляет П. А., топографическую или геологическую карту Центральной и Северной России большого масштаба, мы увидим там всевозможные степени процесса постепенного высыхания, превращающего озера в болота, а болота в периодически заливаемые луга9».

Процесс высыхания, говорит П. А., является для современной геологической эпохи таким же характерным фактом, каким для ледникового периода было накопление из года в год неиспарявшихся и замерзавших атмосферических осадков. «Более того, — прибавляет П. А., — процесс высыхания является необходимым следствием предшествующего Ледникового периода».

В подтверждение своей теории П. А. приводит, помимо чисто геологических доводов, целый ряд исторических фактов. Так, например, он указывает, что, согласно древним китайским историкам, огромное озеро Лоб-Нор в Тибете несколько тысячелетий тому назад было гораздо больше, чем в настоящее время. П. А. указывает {93} также, что, согласно свидетельству древних греческих и арабских географов, река Аму-Дарья, впадающая в настоящее время в Аральское море, катила свои воды на запад до Каспийского моря и была большой полноводной рекой.

Процесс высыхания, говорит П. А., совершается в некоторых местах земного шара с поразительной быстротой и протекает на глазах двух-трех поколений. Так, например, озеро Чаны в Западной Сибири значительно уменьшилось в своем размере за последние сто лет и скоро разделится на два самостоятельных озера. В то же время озера Сумы, Молоки и Абишкан за время 1850—1880 гг. сократились до размера нескольких мелких прудов. В Западной Сибири, замечает П. А., особенно в бассейне Ишима, есть много поселков, которые когда-то стояли на берегах больших озер, а теперь находятся иногда за несколько верст от берега.

Что касается Европейской России, то еще в 1238 г., замечает П. А., татары не могли добраться до Новгорода на лошадях, так как северная русская республика была окружена в то время непроходимыми болотами, доступными только зимою. За семь столетий, протекших со времени монгольского вторжения, болота Новгородского озерного района высохли на большом протяжении, то же самое произошло и по всей Северной России. Точно также всем известен тот факт, что с каждом годом почти все русские реки мелеют. Конечно, добавляет П. А., этот процесс высыхания болот и обмеления рек Европейской России имеет много причин; здесь имело свое влияние и общее поднятие почвы северной части Европы, и вырубка лесов, и улучшение стока рек и т. д. Но все эти второстепенные причины не устраняют общей и главной причины — геологического высыхания всего материка.

Процесс высыхания, говорит П. А., не временное явление, а геологический факт. Высыхание не ограничивается лишь малой частью нашего материка; оно охватывает все области, которые когда-то переживали ледниковый период. Пустыни и степи медленно, но неуклонно распространяются по лицу земли. Жертвой высыхания уже пала Центральная Азия, и такое же будущее ожидает весь юго-восток Европейской России, Прикаспийские степи, Нижнее Поволжье и Юг России. Высыхание этих местностей становится все более и более очевидным…10

Эта теория Петра Алексеевича вызвала горячие возражения, и многие геологи и географы отрицают процесс высыхания Европейско-Азиатского материка. Они указывают, что за последние полвека наблюдения уровня некоторых больших азиатских озер и Аральского моря {94} показали, что уровень этих озер не понижается и размер их не уменьшается, а, наоборот, увеличивается…11

Основываясь на этих фактах, многие геологи ставят вопрос: не является ли высыхание, следы которого встречаются в некоторых областях земного шара, чисто местным и временным явлением? Не начнет ли геологический маятник скоро колебаться в обратную сторону и не станут ли страны, превратившиеся ныне в безводные пустыни, снова получать в изобилии влагу?

Ответить на эти вопросы мы можем только отрицательно. Все такие возражения нисколько не опровергают великой теории П. А. Повышение уровня, например, Аральского моря имеет так же мало отношения к вопросу о «периоде высыхания» северного полушария, как мало имеют отношения периодические колебания величины современных ледников к вопросу о ледниковом периоде и обледенении всей Северной Европы, Азии и Америки.

Конечно, процесс высыхания нашего материка со времени ледникового периода не мог идти равномерно и неуклонно вперед. Он имел свои периоды ускорения и замедления, а может быть, и сравнительно долгие перерывы или даже отступления в обратном направлении, под влиянием, например, дождливых периодов, с теорией которых недавно выступил известный географ Брюкнер.

Не следует забывать, что в природе нет прямых линий; развитие и всякое движение в мире неорганическом и органическом происходит волнообразно, отклоняясь то в ту, то в другую сторону; всюду мы видим свои приливы и отливы. Точно также и в геологическом развитии нашей планеты, и в частности, в том периоде высыхания, в каком мы живем в настоящее время, были и есть, бесспорно, свои отклонения, но они, тем не менее, не уничтожают основной тенденции.

Спор может быть только о том, является ли процесс высыхания результатом уменьшения количества воды на земном шаре, или же высыхание материков происходит только благодаря тому, что расход влаги с данной части суши превышает ее приход, причем не поступившая обратно на сушу влага остается либо в морях, либо откладывается в виде снега и льда в полярных областях и, таким образом, хотя и временно, является «изъятой из обращения», но, может быть, когда-нибудь снова оживит почву материков.

Но при той и другой гипотезе все равно мы должны признать геологический факт высыхания нашего материка и распространить его на другие материки земного шара. Мы должны признать, что во {95} всех частях нашей планеты идет расширение степей и пустынь, и целые области, как, например, Палестина, бывшая в древности «страной обетованной», «текущей млеком и медом», представляет ныне почти бесплодную пустыню.

В подтверждение верности теории П. А. о высыхании нашего материка и его предположения о будущей судьбе нашей планеты мы можем привести примеры судьбы другой планеты нашей системы, старшего брата нашей Земли, планеты Марс.

На самом деле, новейшие наблюдения над планетой Марс твердо установили тот факт, что она покрыта обширными пустынями и страдает относительным безводием. Марс, вероятно, переживает последние фазисы своего геологического периода высыхания, и жизнь медленно гаснет на нем. Большинство астрономов признают, что на Марсе должны обитать какие-то разумные существа и, по всей вероятности, эти существа ведут упорную борьбу с высыханием своей планеты.

Согласно новейшим наблюдениям над планетой Марс, знаменитые каналы, которые так долго интриговали наших астрономов, являются действительно каналами, в которых проведена вода, быть может, из полярных океанов, где еще сохраняются остатки живительной влаги. Современные астрономы утверждают, что все каналы на Марсе обсажены широкой полосой растительности, которая задерживает испарение воды.

Без сомнения, такая же судьба ожидает, в более или менее отдаленном будущем, и наш земной шар. Возможно, что нашим отдаленным потомкам придется, как и жителям Марса, предпринять грандиозную борьбу с геологическим высыханием суши и покрыть безводные пространства омертвелых пустынь такой же сетью каналов. Конечно, человечество не сможет устранить всецело естественный процесс высыхания планеты, так же, как каждый из нас не может устранить своей смерти. Но благодаря науке люди могут продлить свою жизнь, они могут также продлить и жизнь планеты, которая служит им жилищем.

Конечно, современные поколения и целые сотни поколений наших потомков могут еще вполне спокойно жить и не бояться погибнуть от недостатка воды.

Однако и для современного человечества, особенно для нас, русских, грозные результаты высыхания могут отозваться и отзываются даже и в настоящее время. Для нас факт геологического высыхания материка имеет уже теперь важный практический интерес. Жертвой высыхания пала уже вся Центральная Азия. Страшная и грозная пустыня медленно надвигается из Средней Азии на Европу, и предвестники пустыни — периодические засухи — становятся обычным явлением в прилегающих к Каспийскому морю местностях, в Нижнем Поволжье и в Приуралье. {96}

Периодические неурожаи в Самарской, Саратовской и в других приволжских губерниях и на юге России имеют, несомненно, прямую связь с процессом высыхания, и если не будут приняты своевременно необходимые меры обводнения и искусственного орошения этих областей, то, может быть, через сто—двести лет житница России превратится в такую же бесплодную пустыню, как Голодная степь в Средней Азии.

Рациональная борьба с высыханием, если мы хотим жить, — вот практический вывод из грандиозной геологической теории Петра Алексеевича, который был великим революционером не только в социальной жизни, но и в области науки.

В своем докладе Лондонскому Географическому обществу П. А. намечает ряд практических мероприятий, которые могут отодвинуть или задержать на много столетий процесс высыхания для отдельных областей земного шара. В числе таких мер борьбы с высыханием он указывает на искусственное облесение безводных местностей, на шлюзование рек и на устройство артезианских колодцев в степях и пустынях. Благодаря устройству артезианских колодцев в Сахаре французам удалось превратить тысячи десятин пустыни в цветущие оазисы. В России вопрос о борьбе с засухами на юго-востоке становится с каждым годом острее, и перед русским народом стоит неотложная задача борьбы с надвигающейся из Азии пустыней.

—————

Свою геологическую теорию высыхания П. А. связывает с социальной историей народов и при помощи ее стремится объяснить всю историю Европы. Он доказывает, что так называемое Великое переселение народов, имевшее место в первых веках нашей эры, было вызвано именно процессом высыхания Средней Азии.

Результаты высыхания, говорит П. А., прежде всего сказались в Средней Азии, как области наиболее удаленной от океана и наиболее возвышенной над уровнем моря… Здесь уже задолго до начала христианского летосчисления создались условия наиболее крайней сухости воздуха. Здесь травяная растительность степей на обширных пространствах постепенно исчезала и степи превращались в сплошную полосу безводных пустынь. На цветущие степи с каждым новым столетием неудержимо надвигалась страшная, мертвая пустыня, убивавшая все живое.

Обитавшие со времен ледникового периода в Средней Азии первобытные народы, не имея ни средств, ни знаний для борьбы с надвигающимся стихийным изменением климата, почвы и растительности, вынуждены были искать спасения в бегстве, в массовом переселении в другие страны. Для этого перед ними открывался только один путь — на запад, в область обширной Туранской низменности и далее в южно-русские равнины от Волги до Дуная. На восток и на юг путь был прегражден высокими горами Тибета и Гималаев. {97}

И вот, говорит П. А., приблизительно около начала нашей эры из Центральной Азии на запад покатились волны человеческих племен; одни народы теснили других, и те вынуждены были уходить все дальше и дальше на запад, в поисках новых, более плодородных областей. Расы смешивались с расами, аборигены с пришельцами, арийцы с урало-алтайцами, и из этого смешения возникали новые европейские нации.

В пятом и шестом веке после Р. X. эти человеческие волны докатились до стен древнего Рима и до берегов Атлантического океана. Несколько позднее другая волна азиатских народов, двигавшаяся через Малую Азию, разрушила Византию и докатилась до Вены. Когда возникло Русское царство, то оно еще несколько столетий продолжало выдерживать натиск с востока остатков кочевых монгольских племен; теперь вся Центральная Азия представляет редконаселенную страну, усеянную безводными и бесплодными пустынями. В древности все эти голодные пустыни были цветущими областями.

Путешественники-исследователи Монголии, Туркестана и других областей Центральной Азии открыли в необозримых азиатских пустынях целые мертвые города, развалины обширных селений, русла высохших рек и следы огромных высохших озер. Все эти открытия подтверждают истинность теории Петра Алексеевича.

П. А. в разговорах со мною не раз говорил, что, если русский народ не предпримет своевременно борьбу с надвигающимся высыханием, то ему придется неизбежно или вымирать, или бежать и очищать весь юго-восток, а через несколько столетий и центральную Россию. Это поистине пророческое предвидение невольно вспоминается в настоящий момент, когда, действительно, целые миллионы людей на юго-востоке России бросают свои родные места и целыми потоками двигаются куда глаза глядят, а другие миллионы людей, которые не в силах уйти из своих деревень, покорно умирают в глухих деревнях приволжских степей, поедая, страшно сказать, трупы своих родных и близких…

Заканчивая нашу статью о Петре Алексеевиче Кропоткине как геологе и географе, приходится высказать сожаление, что он не систематизировал своих геологических и географических взглядов и теорий и не изложил их в специальном труде, который был бы доступен широкой массе. Без сомнения, если бы П. А. написал такое общее сочинение по геологии и географии, он соединил бы все свои идеи в единый обобщающий синтез и объединил бы науку о Земле с наукой о человеческом обществе, ибо в мировоззрении Петра Алексеевича Земля и Человечество составляли единое целое, и эволюцию нашей планеты он всегда связывал с эволюцией и судьбами человечества. В этом отношении П. А. напоминал своего великого друга, тоже революционера и гуманиста, Элизе Реклю, с которым П. А. долгие годы работал вместе и как географ, и как революционер. {98}

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Из ненапечатанных дополнений к «Запискам революционера».
2 Тогда же в уме Петра Алексеевича зародилась и теория «о взаимной помощи — как факторе эволюции», в противовес теории Дарвина «о борьбе за существование» которая в 60-тые годы вызывала огромный интерес.
3 Этот доклад, по распоряжению Совета Географического общества был напечатан отдельной брошюрой (in 8°, 91 стр. мелкого шрифта). Насколько тщательно были разработаны П. А. все вопросы о полярной экспедиции, можно видеть из краткого оглавления доклада. Доклад разделяется на 8 глав: 1) вопросы географические, 2) вопросы земного магнетизма, 3) морские течения в Ледовитом океане, 4) вопросы климатологии, 5) вопросы геологические, 6) вопросы зоологии и 8) вопросы промышленные и экономические [глава 7, по-видимому, пропущена Лебедевым или же объединена с 8-й]. В конце доклада П. А. подробно говорит о маршруте, снаряжения и т. п.
4 «Экспедиция для исследования русских Северных морей. Доклад, составленный П. А. Кропоткиным. СПб., 1871 г. Стр. 41.
5 Это отчасти попытался сделать Лев Ильич Мечников, старший брат Ильи Ильича Мечникова, анархист и революционер, сподвижник Гарибальди, близкий друг и секретарь Элизе Реклю, в своей книге «Цивилизация и великие исторические реки». Мечников был дружен также и с Петром Алексеевичем.
6 Возможно также, что причиной ледникового периода на Земле было перемещение северного полюса; если допустить, что полюс мог, благодаря различным причинам, переместиться приблизительно на 10° до Шпицбергена, то этого было вполне достаточно, чтобы полярный северный покров передвинулся далеко к югу, вплоть до 50° сев. широты.
7 «The Desiccation of Eur-Asia». — The Geographical Journal. June, 1904.
8 К сожалению, «озерной период» еще до сих пор не завоевал права гражданства в геологии.
9 P. Kropotkine. The desiccation of Eur-Asia. London, 1904. P. 12.
10 За последние годы многие американские геологи устанавливают факт высыхания и для многих областей северной и южной Америки.
11 Так, например, наблюдения над уровнем Аральского моря показали что с 1880 г. по 1908 г. уровень его поднялся почти на три метра. На основании этого некоторые геологи и географы утверждают, что никакого усыхания Аральского моря нет, так же, как нет никакого процесса высыхания во всем Туркестане.

< Назад ОГЛАВЛЕНИЕ Вперед >

Источник Электронная библиотека им. Усталого Караула
http://karaultheca.ru/rus-an/sbornik1922.htm