П. Кропоткин. Революция в России.
III.
Крестьянские волнения, распространившиеся на огромное протяжение, подобно волнам, перекатывались из одного конца России в другой, охватывая то ту, то другую часть страны. Их одних было бы достаточно, чтобы выбить из колеи обычное течение русской жизни. Но к крестьянскому движению присоединилось еще общее пробуждение городских рабочих, не желавших долее безропотно сносить свое унизительное положение; все образованные классы открыто восстали против старой системы; такие обширные окраины, как Финляндия, Польша, Кавказ, потребовали полной автономии; другие же, как Сибирь, Прибалтийский край, Малороссия, наконец каждая губерния заявили о необходимости введения широкого местного самоуправления и освобождения от гнета петербургской бюрократии; все это сделало ясным до очевидности, что наступает время полного коренного пересмотра всех учреждений. И если уже делать при подобных обстоятельствах какие-нибудь уступки новому духу времени, то нужно делать их прямо и искренно, с глубоким сознанием важности предпринимаемого дела; они не должны быть вынужденным, случайным положением вещей в данный момент; нет, они должны явиться зрело-обдуманным шагом, диктуемым ясным пониманием сущности переживаемого страной исторического момента. Всякий мыслящий наблюдатель, всякий сколько-нибудь изучивший народную психологию поймет это. К сожалению, ни сознательности, ни чувства ответственности незаметно было и следа у тех, которые в течение последних двадцати месяцев были вершителями судеб России. Как я указывал в своих мемуарах, некоторые частичные уступки, если бы правительство сделало их в конце царствования Александра II или при вступлении на престол его сына, были бы встречены с энтузиазмом; сделанные вовремя, они проложили бы путь медленному и постепенному переходу от абсолютизма к представительному образу правления. Даже в 1895 году, когда императором сделался Николай II, было еще не поздно выступить на указываемый путь. Для всех, кого созданная бюрократией атмосфера не лишила способности ждать, было ясно в то время, что десять лет спустя — в ноябре 1904 года — такие наполовину вынужденные уступки, как „законосовещательное собрание“, будут неизбежны. События последнего десятилетия — студенческие беспорядки 1901 г., режим Плеве, непростительные промахи последней войны — вырыли глубокую пропасть между Россией и правительством. Январские избиения еще более углубили эту пропасть. Только открытое признание за народом его права выработать себе конституцию и полная, честная амнистия, как залог доверия, могли бы избавить Россию от кровавых ужасов последних месяцев. Всякий разумный государственный человек понял бы это, но беспринципный придворный карьерист Булыгин, снискавший доверие при дворе, был не таков. Своею политикой он хотел только выиграть время, надеясь, что какое-нибудь обстоятельство даст событиям более благоприятное для его повелителя направление. С одной стороны, даются обещания, как в декабре 1904 года и марте 1905 года, а с другой — пускаются в ход репрессии, но не прямо, — в этом нужно признаться, — а более или менее в замаскированном виде, согласно методам политики фон-Плеве. Летом прошлого года смертные приговоры выносились десятками. Ненавистные приемы абсолютистской политики, характеризовавшие режим Плеве, возродились в еще более возмутительной форме. Генерал-губернаторам были предоставлены полномочия, формально принадлежащие лишь одному министру внутренних дел. Например, одесский генерал-губернатор десятками выселил людей из города и в числе их бывшего ректора новороссийского университета Ярошенко, которому приказано было выехать в Вологду! В это время вся Россия была охвачена революционным пламенем и переживала ряд таких событий, как восстание мусульман и резня в Баку и Нахичевани, восстание в Одессе, во время которого были сожжены все строения в порту, бунт на броненосце „Князь Потемкин“, вторая серия забастовок в Польше, новые избиения в Варшаве, Лодзи и других крупных промышленных центрах, ряд волнений в Риге, достигших своего апогея в уличных битвах 15 июня прошлого года, не[ч]то в роде беспрерывных аграрных волнений, ставших регулярными, но сравнительно небольших по своим размерам. Открытое восстание охватило всю Россию. Кровь лилась на улицах всех больших городов просто потому, что царь не хотел сказать слово, которое положило бы конец самодержавию его и придворной камарильи. Только к концу лета он был вынужден сделать некоторую уступку, выразившуюся в издании манифеста о созвании Государственной Думы, объявленного 6 августа 1905 года.