Взаимная помощь среди заключенных

Сборник материалов IV Международных Кропоткинских чтений

Денис О’Херн,
Ph.D Sociology профессор социологии кафедра социологии Бингемтонский Университет, Нью-Йорк, США,  doheam@binglianiton.edu

(перевод Вячеслава Ященко)

Взаимная помощь среди заключенных

 

По моему мнению, наибольшим вкладом Петра Кропоткина в науку и в освобождение человечества является его монументальный труд «Взаимная помощь как фактор эволюции». Эта книга до сих пор оказывает свое влияние. Регулярно появляющиеся новые издания и новая наука альтруизма неразрывно связаны с этой работой Кропоткина. Большинство последователей дарвиновской теории естественного отбора придают огромное значение «гладиаторской точке зрения» на эволюционные процессы: «война всех против всех». Кропоткин же разработал иной взгляд, продолжающий традиции российской эволюционной научной школы. Основателем этой школы является ихтиолог Кесслер, который акцентировал внимание на том, что взаимопомощь, а не борьба, является главным критерием успеха в борьбе за существование. Его окончательный вывод — «те животные, которые приобретают навыки взаимопомощи, несомненно, являются наиболее приспособленными. У них больше шансов выжить, и они достигают в своих классах наивысшего развития интеллекта и телесной организации» [Kropotkin 2012, р.12]. Главное новшество Кропоткина заключалось в том, что он сумел переместить обсуждение взаимной помощи из области биологии к человеческому обществу. Кропоткин считал, что на каждом этапе развития человека — от рода к семье, к деревне, к городскому поселению, к средневековому городу, к ранней современности его собственного времени — возникали новые формы социальной организации и регулирования, которые имели склонность к разделению.людей. Тем не менее, на каждом этапе взаимная помощь вновь появлялась из низов, действуя для сообществ как противоядие, чтобы защитить себя от прото-государств, а затем от государства, и далее от капиталистических форм регулирования и угнетения. Те силы, которые препятствуют взаимной помощи в мире людей, в меньшей степени происходят от суровости природы. Они в большей мере зависят от человеческих институтов, нацеленных на регулирование (государство) и накопление (капитализм). Власть предержащие навязывают конкурентные отношения между отдельными людьми и группами для сохранения власть предержащими их власти и обогащения. Кроме того, индивидуализация сил сверху за всю историю человечества достигла своего апогея. В наибольшей степени эти силы проявляют себя в тех институтах, где люди или группы людей извлекают пользу от неравенства власти и/или от доступа к материальным ресурсам, включая богатство. И это не удивительно, так как современные институты постоянно стремятся разделять людей для того, чтобы индивидуализировать и дисциплинировать их. Это особенно актуально для таких тотальных учреждений, как тюрьмы, где власти устанавливают нормотворчество и правоприменение, в то время как заключенные имеют незначительные возможности контроля над тем, как управлять своей жизнью. В подобных учреждениях администрация теряет власть всякий раз, когда заключенные (снизу) начинают практиковать солидарность, и напротив, администрация усиливается, когда заключенные начинают конкурировать друг с другом и с полицией.

Администрация тюрем пытается поддерживать свою власть не только требованиями соблюдения тюремных правил, но и с помощью создания культуры «стукачества» и доносительства, когда отдельные заключенные получают преференции за

34


предоставление начальству информации о своих сокамерниках. Однако, как показывает Кропоткин в своем исследовании Взаимной помощи, заключенные, как и другие порабощенные сообщества, объединяются, несмотря на стремление администрации сломать их. Они практикуют взаимопомощь в двух формах, каждая из которых угрожает тюремной власти. Они организуются против администрации, разнообразя свои стратегии протеста. Они также само-организуются, создавая самоуправляемые практики в образовании, культурном производстве и даже материальном производстве. Этот постоянно возникающий опыт взаимной помощи за последние 30 лет побуждал правительства ввести вторую стратегию в дополнение к культуре доносительства — изоляцию «худших из худших». Среди самых худших оказываются те заключенные, которые из-за их агрессивного поведения в отношении охраны или других заключенных делают жизнь в тюрьме сложно контролируемой. Но в эту группу также входят заключенные, которые практикуют взаимопомощь путем организации товарищей по несчастью для отстаивания своих прав, изучения закона или совместных акций в борьбе за улучшение условий содержания. Новейшая история содержит много примеров взаимной помощи между политическими заключенными, а также среди заключенных в целом. Известны два крупномасштабных, долгосрочных эксперимента, нацеленных на изоляцию политических заключенных, которые практикуют взаимопомощь: Северная Ирландия (1970-е годы) и Турция (с 2000 года).

Изоляция основных заключенных наиболее широко распространилась в США, где, начиная с 1980 года, наблюдался быстрый рост количества тюрем “supermax” (тюрьмы «супер-максимальной безопасности»,- прим. переводчик) [New York City Bar 2011].

В период между 1971 и 1976 годом заключенные, члены Ирландской республиканской армии (IRA) в оккупированной Великобританией Северной Ирландии содержались в открытых огороженных местах, где они сумели организовать виртуальный «университет свободы», в программу которого включалась военная подготовка и революционное политическое образование. Они также организовали коммуны для поддержания сообщества. Было налажено производство изделий для собственных нужд. Эти изделия даже экспортировались за пределы тюрьмы. Это был вызов монополии государственной власти. Британское правительство решило, что любого политзаключенного, осужденного после 1 марта 1976 года, следует помещать в камеры наряду с «обычными преступниками», туда, где они бы носили тюремные робы и выполняли тюремные работы наравне с другими заключенными. Это не сработало. Когда первый заключенный член IRA был препровожден в новые камеры “H-Blocks” тюрьмы Лонг Кеш (Long Kesh), расположенной в окрестностях Белфаста, его раздели и предложили облачиться в униформу. На это заключенный сказал охраннику: «Если вы хотите, чтобы я надел униформу, вы должны прибить ее к моей спине». После этого началось массовое неподчинение начальству со стороны заключенных членов IRA. В конце концов, они были изолированы в небольших камерах в течение 24 часов в сутки, семь дней в неделю, без одежды, чтения и письменных принадлежностей, без радио и других развлекательных устройств, в общем, без каких-либо удобств современной жизни. К ужасу властей, заключенные ответили на изоляцию в камерах. Они разработали замечательную устную культуру, основанную на солидарности и распределении. Несмотря на то, что узники не могли не только физически дотронуться друг до друга, но и увидеться, они организовали классы ирландского языка, политической теории и радикальной истории. Ежедневно заключенные проводили культурные мероприятия, начиная с концертов и заканчивая конкурсами талантов и лучшего рассказа истории. Политические узники провернули невероятную контрабандную операцию. Заключенные и их гости проносили табак, ручки, бумагу, письменные сообщения и рассказы, радио буквально внутри своих тел. Они ежедневно практиковали взаимопомощь и в итоге отстояли свои права. Сделано это было с помощью высшей формы взаимной помощи — с помощью жертвы: десять человек отдали свои жизни во время голодовки в 1981 году. Они

35


это сделали, чтобы помочь своим товарищам вернуть гуманные условия содержания в тюрьмах.

В Турции левацкие повстанцы и члены Курдской рабочей партии проводили 1990-е годы в открытых тюремных камерах. Здесь они также организовались в самоуправляемые коммуны. Это представило неприемлемую угрозу турецкому правительству. Контроль над тюрьмами мог быть потерян. В конце 2000 года правительство приступило к насильственной военной операции под названием «возвращение к жизни». Были насильно экстрагированы сотни политических заключенных. Их переместили в новые «тюрьмы типа-F» (F-type prisons), где они были изолированы в камерах для одного-трех человек. Группы, состоящие из трех сокамерников, не видели других заключенных. Узники имели ограниченную возможность общения с друг с другом. Им приходилось либо кричать, либо бросать из одной клетки-двора в другую шары, содержащие сообщения. Турецкое правительство извлекло урок из британской неудачи в Ирландии. Заключенных разместили в камеры по трое. Каждая камера имела собственный дворик для прогулок и основные материальные удобства. Эти меры дали возможность властям не бояться обвинений в применении пыток или жестоком обращении, которые так досаждали британскому правительству в 1970-х годах. Устанавливая строгую изоляцию, администрация тюрем эффективно оградила заключенных от организации оральных сообществ, которые сумели создать заключенные-члены IRA. Турецким заключенным не позволили создать эффективную пропагандистскую машину, даже когда 101 заключенный умер и более чем 400 пострадали от неизлечимых болезней во время длительной голодовки, продолжавшейся с 2000 по 2006 годы. Тем не менее, эти заключенные постоянно практикуют взаимопомощь. Один курдский заключенный, политический карикатурист, нашел способы общения с другими карикатуристами и юмористами в тюрьмах F-типа. Несмотря на все трудности, они издавали юмористический журнал на курдском языке, который продавался по всей Турции. Как он мне рассказывал, этот журнал был «рожден из необходимости в то время, когда мы больше всего чувствовали потребность в смехе. Мы собираемся исследовать юмористические богатство языка, для которого мы так много пожертвовали (наш родной язык). Чувство делать что-то для людей … дает нам стимул к сопротивлению и усиливает нашу радость жизни» [личная переписка с автором].

Других примеров взаимопомощи предостаточно. Врач, симпатизировавший левацким организациям, сумел повлиять на тюремные власти. Он добился приемлемых условий содержания для товарищей, находящихся в тюремных камерах и нуждавшихся в помощи. Изоляция в турецких тюрьмах — экстремальна, но взаимная помощь продолжает проявлять себя в удивительных и творческих формах. Легко объяснить происходящее тем, что среди политических заключенных много людей, которые научились солидарности и общественной активности еще на свободе, до того, как они были осуждены и заключены в тюрьму.

Но как насчет США, где власти заявляют, что у них «нет политических заключенных»? Крайне политизированная тюремная среда 1960-х и 1970-х годов была размыта нарко-культурами американских бедных районов и поощрением «стукачества» и доносительства среди заключенных. Те же, кто отказывался «стучать», отправлялись в одиночные камеры на долгие сроки. В настоящее время тысячи заключенных, которых власти США называют «худшие из худших» находятся в вечной изоляции; они не имеют права на общение друг с другом в течение многих лет. Сотни, если не тысячи заключенных содержатся в полной изоляции в течение многих лет просто потому, что они отказываются доносить на других заключенных. Других же держат в одиночных камерах за то, что они практикуют позитивную взаимную помощь, например, в обучении и преподавании права. Помощь сокамерникам в борьбе за свои законные права наказуема. В штате Огайо пять человек различных рас и политических убеждений подверглись экзекуции. Их содержали в строгой изоляции в течение двадцати лет, потому что

36


они участвовали в тюремном восстании в знак солидарности с мусульманскими заключенными, которым насильно вводили содержащие алкоголь инъекции, что противоречило их религиозным принципам. Заключенные отреклись от расовых различий, заявив, что принадлежат единственной расе — «расе осужденных». В течение восстания один охранник и несколько заключенных были убиты. Никто из этих пяти осужденных не имел отношения к убийствам. К убийствам были причастны другие заключенные [Lynd 2011]. Однако, когда им было объявлено, что они могут избежать наказания, если они донесут на своих сокамерников, все они ответили отказом. Лучше умереть от смертельной инъекции, чем участвовать в системе «война всех против всех». Когда я спросил одного из них, почему он рисковал своей жизнью и свободой ради защиты нескольких сокамерников, он ответил: «Если бы мы могли, то единым фронтом выступили бы против тех, кто стремится извлечь выгоду из нашей коллективной боли — вместе мы победим. Это урок, который повторяется снова и снова последние несколько лет» [личная переписка с автором].

В Калифорнии сотни людей подверглись строгой изоляции в течение многих десятилетий в «Специальный жилых блоках» (Special Housing Units) — блоках строгой изоляции тюрьмы Pelican Вау и других тюрем. Они были помещены туда за то, что они были обвинены в принадлежности к лидерам расовых «банд». Их держали там, потому что они отказались доносить на своих сокамерников. Каждый из этих заключенных мог бы облегчить себе жизнь, если бы выбрал гладиаторский путь, но вместо этого они выбрали путь Кропоткина — путь солидарности. Один из них испытывал мучительную боль после того как охранник ранил его в руку. Он провел в изоляции двадцати лет, в медицинской помощи ему было отказано. Получить ее он мог только после согласия сотрудничать с администрацией. Он отказался. В 2011 году этот человек и 7000 других заключенных провели две голодовки, требуя для всех заключенных гуманных условий содержания в тюрьмах и прекращения пыток долгосрочной изоляцией [Lynd 2012]. В 2012 году они заявили о солидарности со всеми группами в тюрьмах Калифорнии, потребовали прекратить расовые акты насилия в тюрьмах и заявили следующее: «мы должны сосредоточить все … наше время, внимание и энергию на совместных делах, которые полезны всем нам (т.е. заключенным). Мы больше не можем позволить [тюремным властям], чтобы они использовали нас друг против друга в своих интересах… Реальность такова, что коллективно мы — могучая сила, которая может положительно превратить всю эту коррупционную систему в систему, которая действительно приносит пользу заключенным и таким образом всей общественности…» [Pelican Bay State Penitentiary- Secure Housing Unit Short Corridor Collective 2012]. Выражение «всей общественности» начало приносить пользу, когда молодежные банды Калифорнии выступили с заявлением, что заключенные в тюрьме Pelican Вау «снова руководят нами». Они призвали прекратить насилие… и объединиться в мощное движение с требованиями уважения достоинства и равенства для нашего народа» [Youth Justice Coalition 2012]. Тысячи заключенных по всему миру, некоторые из них арестованные по политическим статьям …, ежедневно сталкиваются с наказаниями и лишениями, так как они продолжают практиковать солидарность со своими товарищами по несчастью. Часто они подвергались длительной изоляции, которая является психологической пыткой. Заключенные могли бы облегчить свои условия жизни в тюрьме, или даже получить свободу, если бы они стали давать показания против своих сокамерников и пошли на поводу у администраций тюрем, которые пытаются внедрить рознь среди заключенных.

Их отказ является красноречивым свидетельством того, что продолжает существовать в обществе принцип гуманности, который Кропоткин называл Взаимная помощь как фактор эволюции.

37


2011.

Литература:

  1. Petr Kropotkin, Mutual Aid: A Factor o fEvolution, Forgotten Books, 2012.
  2. Staughton Lynd, Lucasville: the Untold Story o f a Prison Uprising, PM Press,
  3. Staughton Lynd, Accompanying: Pathways to Social Change, PM Press, 2012.
  4. Denis O’Heam, Nothing but an Unfinished Song: Bobby Sands, the Irish HungerStriker Who Ignited a Generation, Nation Books, 2006.
  5. Pelican Bay State Penitentiary-Secure Housing Unit Short Corridor Collective, “Agreement to end hostilities,” unpublished memorandum, August 12,2012.
  6. Youth Justice Coalition, “Statement to the Streets and All Youth Lock-ups,” unpublished memorandum, October 10,2012.