Щепановская Е.М. (Семира)
Культурное взаимодействие: роль биологических теорий
МИФ О БОРЬБЕ ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ и
симбиоз как ведущий ФаКТОР эволюции
Журнал Ценности и смыслы.– №2 (11).– М., 2011.– С.97-105
Аннотация: Статья предлагает использовать естественно-научный фундамент концепции симбиоза – ведущего фактора эволюции – как почву для возврата к классическим концепциям культуры (как некогда дарвинистский фудамент был использован для того, чтобы отказаться от них, обнаружив слабость гуманистических ценностей: не выдерживающих давления «воли к власти», по словам Хайдеггера). Такая естественно-научная база способствует утверждению понятий о сотрудничестве и взаимопомощи не как чисто идеальных, относящихся к сфере ценностей «должного», но как материалистических понятий «сущего», тесно связанных с основами жизни на Земле и существованием человека. Понятие симбиоза как основы многообразия жизни и формирования человеческой культуры выявляет онтологический статус понятий межличностной и межкультурной коммуникации. Оно возвращает почву идеям альтруизма и гуманизма как ориентирам культурного и эволюционного развития человека и человечества.
В Просвещении и классической немецкой философии при обращении к культурной проблематике ставился акцент на культуре воспитания (у Канта) или образования (у Гегеля), которая помогает освободиться от природных зависимостей, приподняться над ними и стать свободной личностью в смысле самодетерминации — свободного полагания своих целей. Для Канта человек становится личностью и целью эволюции как субъект морального закона и отказывается от своей личности, если остается средством удовлетворения своих склонностей или инстинктов. Эстетизация культуры в немецком романтизме также ставит глобальную цель освобождения человека средствами культуры (для Гете и Шиллера искусство — та сфера, где человек может ощутить свою свободу).
Эту мысль продолжает неокантианство: «Человеческую культуру в ее целостности можно описать как процесс последовательного самоосвобождения человека. Язык, искусство, религия, наука суть различные стадии этого процесса. В каждом из них человек проявляет и испытывает новую возможность — возможность построения своего собственного «идеального» мира»,— таков вывод Кассирера в заключении работы «Опыт о человеке. Ввведение в философию человеческой культуры «[1].
Т.е. для классического представления о культуре характерен акцент на освобождении человека в процессе культурного воспитания и образования, которое в первую очередь учит его самостоятельно мыслить и действовать. Культурное взаимодействие представляется при этом как повышающаяся возможность объединения людей (у Кант), благодаря культурному развитию качеств гуманности и альтруизма как ведущем ориентиру эволюции (начиная от просветителей и Гердера и кончая Спенсером).— Все это остается актуальным для нашего времени и заставляет вновь и вновь обращаться к классическому подходу — как некоему идеалу.
Однако в противовес концепции освобождения и объединения, на рубеже XIX-XX в. возникают теории о закрепощающей, закабаляющей роли культуры (Ницше, Фрейд, а затем идеи Фуко о все более изощренной власти над человеком не только общественных, но и культурных структур (языка), получившие развитие во Франкфуртской школе и пост-модернизме). Понятия «природы» и «культуры» меняются местами: инстинктивная природа, а не культурное воспитание: культивирование человека теперь мыслится основой его существования и эволюции. Несомненно такая смена взгляда на культуру обусловлена историческими факторами (усилением процессов «отчуждения» человека от культуры в связи с развитием индустриальной цивилизации капитализма, на которое последовательно указывали Маркс, Фромм и Маркузе). Культивирование человека стало все более отставать от темпов развития цивилизации: человек перестал усваивать культуру во всем ее материалистическом охвате (как о том писал Зиммель, а впоследствии Бодрияр).
Но если рассмотреть непосредственно теоретическую, научную предпосылку этих идей, то ею явилась натуралистическая, биологическая концепция Дарвина о том, что движущим фактором эволюции является внутри- и межвидовая борьба. В преломлении Ницше она предстала как «воля к власти»[2]. Именно теория Дарвина дала тот угол зрения, под которым человек предстал «биологически недостаточным существом» и «больным зверем», когда животные инстинкты могли быть рассмотрены как база человеческого существования, а культура по отношению к ним стала «омертвляющей» и «лишней»: мешающей развитию человека и человечества.
Фрейд, обратившейся к «естественности» инстинктов, также признавал, что вынужден «одалживаться у биологии»[3] — а она в его время способствовала укреплению в умах идеи, что только биологическая неустроенность человека порождает культуру как неестественное приспособление к тому, чтобы стать физически сильнее и тем уподобиться животным, физически более «совершенным». (Под этим углом зрения биологическое совершенство человека в отношении всеядности или способности освоить разные в природном отношении территории: как превосходящая других животных способность к адаптации — во внимание не принималось). Из акцента на инстинктах: «слабых» у человека (хотя уже у Гелена эта идея была пересмотрена: наши инстинкты сильны, но их перекрывает культурно усвоенное воспитание[4]) — и омервляющей роли культуры по отношению к «свежей струе жизни» — делался вывод, что «природа» человека неизбежно противится «культуре»[5]. Под «природой» же человека в духе теории Дарвина понимались именно биологически заложенные механизмы борьбы за территорию или половое доминирование. По отношению к ним «культура» представала репрессивным механизмом, которая подавляла возможности человека. А не расширяла их — как это мыслилось в классическом взгляде на культуру.
Злободневность этой концепции была в тотальной критике определенной исторической фазы общественного устройства и всех его институтов. Но в этом же заключалась и ее ограниченность: в духе своего времени под «культурой» она понимала узкий срез того, что противостоит жизненной экспансии. Само же представление об эспансии воли к жизни на основе борьбы за существование утвердилось как некий культурный миф. Этот миф оправдывал утверждение индивидуума и любого индивидуального социального образования в противовес остальным, в частности капиталистическую идею конкуренции (что вылилось в социал-дарвинизм). И он оставил на периферии прежние понятия гуманизма и альтруистического объединения людей как «идеалистические» и малопродуктивные для социальных наук. (Как утверждал Хайдеггер, гуманистические ценности не выдерживают давления «воли к власти».) Сегодня видна неполнота этого культурного мифа, но нельзя сказать, что он полностью преодолен. Хотя идеи, имеющие отношение к культурному развитию человека, были вынесены в особую область «ценностей», но эта область не получила столь же надежной базы, как материально-экономические потребности человека, т.е. в конечном счете опять же его «природные инстинкты». Она осталась сферой «чистого разума», дополнительной по отношению к жизни, а не сущностной ее сферой. И даже современные западные культурологические понятия о коммуникации, самоидентичности или Другом во многом исходят из бессознательной посылки об изначальной изолированности индивидуума и сущностной «борьбе всех против всех», или же возникают в противовес ей.
В то же время именно мирное коллективное взаимодействие — точка отсчета культуры, и культурности человека, и культурологии. И оно не является вторичным: это фактор эволюции самой жизни — неслучайно протест против теории Дарвина возникал и в рядах самих биологов с самого начала возникновения этой теории. Так, русский биолог и теоретик анархизма Петр Кропоткин, исследовавший жизнь организмов в условиях крайнего севера, доказывал, что основой эволюции и выживания видов является отнюдь не борьба, а взаимопомощь: симбиоз[6]. Учитывая роль биологических теорий в формировании философских представлений о взаимодействии человека и культуры, кажется актуальным и сегодня для культурологического и культурного мировоззрения вернуться к представлению о симбиозе как ведущем параметре эволюции жизни. Что говорит об этом современная наука?
Она вполне подтверждает концепцию Кропоткина: «Без симбиоза темпы эволюции были бы в миллионы раз меньше. Сама эукариотическая (т.е. имеющая ядро) клетка возникла в результате серии последовательных симбиозов безъядерных прокариотических клеток — они превратились в митохондрии и другие органы. Если бы этого не произошло, на Земле бы до сих пор жили только бактерии — ведь в природе так и не появились многоклеточные безъядерные организмы. Они не раз вплотную подходили к многоклепочности — но не могли преодолеть некий предел сложности организации»,— пишет биолог А.Марков[7]. Продолжим его аргументацию.
Для растений, которые доминируют сегодня в мире (и которыми питаемся мы и другие животные), необходим азот в виде нитратов или аммоний, но они не имеют молекулярных механизмов, чтобы эти вещества производить. Перевести азот из атмосферы в усваиваемую растениями форму умеют лишь некоторые бактерии. Симбиоз с ними заложил основы современного растительного мира.
В биосфере огромна роль травоядных: такие животные, как слоны, а некогда мамонты — опора степной экосистемы (их экскременты — основа жизнедеятельности других видов ее животных и растений). Есть теория, что ряд других экосистем: тундра, тайга и болота Евразии и Америки — также обязаны своим происхождениям травоядным: они сформировались на месте высокопродуктивных мамонтовых степей. Но парадокс в том, что травоядные сами не умеют переваривать растительную пищу: они это делают за счет симбионтов-инфузорий. Без их симбиоза с инфузориями не сложилось бы базы для развития разных сред обитания и многообразия животного мира. Т.о. и растительный, и животный мир основаны на симбиозах.
Симбиоз также отвечает за функцию приобретенного иммунитета. Белки, которые способствуют вырезанию и комбинированию кусочков генома в имунной системе, получены извне. В организм позвоночных эту функцию привнесли похожие на вирусы мобильные генетические элементы (транспозоны). Функция, необходимая для размножения транспозонов — умение находить в чужом геноме нужное место и встраивать туда свой мобильный элемент. Когда позвоночные животные вступили в симбиоз с транспозонами, эта функция пригодилась для создания приобретенного иммунитета.— И если вернуться к проблемам современного общества и его культуры, возможно покажется символичным, что болезнь потери иммунитета, когда данная функция в организме не срабатывает, возникла именно тогда, когда в массовом сознании утвердилась идея, что развитием движет борьба за существование, а не симбиоз. Вряд ли можно назвать это только случайным совпадением: ведь наше мышление влияет на функционирование нашего тела. Расстройство мысли, как и неправильная психологическая настройка, может вызвать рассогласование его функций. И идеи, не соответствующие реальности, в которых человек убежден как в основе своего образа жизни, тоже могут бессознательно сбивать естественные психологические программы жизнеорганизации, мешая функционированию организма.
Если теперь бросить взгляд на эволюцию человека, в ней окажется гораздо больше проявлений симбиоза, нежели меж- и внутри-видовой борьбы. Так, между разными видами первобытных людей (которых сегодня обнаружено два десятка), как и внутри видов, археология не обнаруживает борьбы за существование как фактора отсева слабейших. История человеческой взаимопомощи насчитывает миллионы лет (согласно археологическим теориям, она уже была эволюционным фактором в развитии homo erectus — 2,5 млн лет назад).
Известно, что уже неандартальцы, клавшие цветы на могилу умерших, по-человечески заботились о слабых (о чем свидетельствует находка скелета калеки от рождения, дожившего до старости). И они исчезли не потому, что их потеснили кроманьонцы: те и другие мирно сменяли друг друга несколько раз на одной территории в процессах потепления и похолодания климата: первые были лучше приспособлены к холодному и сухому климату (ареал формирования неандертальцев как особого вида людей — Европа), вторые — к теплому и влажному (кроманьонцы биологически сформировались в Африке). Причины вымирания неандертальцев неизвестны — но в сравнении этих двух видов наиболее характерно развитие у кроманьонцев лобных долей мозга, отвечающих за коллективное взаимодействие. Возможно, неандертальцы оказались тупиковой ветвью эволюции именно в силу их большей родовой замкнутости (биологического индивидуализма). Хотя они опередили кроманьонцев в культурном развитии: ритуалов погребения умерших, но и здесь преимущество кроманьонцев проявилось в том, что, будучи более открытыми к контактам, наши предки оказались способны воспринять и отчасти наследовать неандертальскую культуру. Добавим к этому общеизвестный факт, что именно коллективное взаимодействие дало толчок к развитию языка и абстрактного мышления, сформировавшего человека как homo sapiens.
Обратившись к дальнейшему развитию культуры человека, мы увидим, что она так же основана на симбиозе, как и биологическая эволюция. Роль симбиоза проявилась в одомашнивании растений и приручении животных: и чем является переход к скотоводству и земледелию — основополагающий шаг к цивилизации, как не искуственным симбиозом с определенными видами растений и животных? Все вышесказанное перечеркивает вывод Дарвина о борьбе за существование как главном факторе эволюции. Оно помогает развенчать культурный миф о конкуренции как перводвигателе существования человека, лишая «волю к власти» ее онтологического статуса. В жизни биосферы экспансия вполне уравновешена процессами сотрудничества, «воля к власти» вводится ими в определенные, узкие рамки. (И если эволюция жизни не подтверждает индивидуалистический акцент нескольких последних веков индустриальной цивилизации, может ли он перекрыть весь пройденный человечеством путь?)
Вернемся еще раз к образованию клетки. Клетка дала начало развитию многоклеточным организмам, когда одна из ее структур стала центром. Здесь можно вспомнить, например, понятие центрирования у Тейяра де Шардена — как определение самой жизни (он выделяет два типа энергии — радиальную и тангенциальную: раскручивание вовне как принцип развития и закручивание вовнутрь как принцип возникновения жизни). Биология показывает, что децентрированная структура оказалась практически неспособна к собственной эволюции, а только к симбиозу с другими децентрированными структурами — из которых одна стала центром, и только тогда началось дальнейшее развитие.— Если провести и здесь аналогию биологического процесса с культурным, она наносит удар по идеям пост-модернизма: идея децентрирования в пост-структурализме Дерриды и ризомы Делёза и Гваттари (образование «кустов» значений вместо их символического «ствола»[8]) предстает тогда скорее невозможной утопией. Если же настаивать на ней, эта идея работает как раз не на автономное развитие структур, не на многополярность мира (множество стволов), а на глобализацию с выделением единого центра, хоть это и не очевидно на первый взгляд. Структуры, лишенные центра (точки притяжения индивидуальности), не предлагают собственной линии эволюции, а лишь находятся в ожидании, пока станет центром одна из них — что ведет к выделению единственного лидера среди многих вариантов (структур и личностей) и т.о. способствует тому самому («Освенциму» Теодора Адорно и Лиотара), которого стремятся избежать.
Т.о. пост-модернизм не преодолевает эгоцентрического подхода, выявляемого биологией Дарвина и философией Ницше. Пост-модернизм стремится разрушить его изнутри, но сам берет его за точку отсчета и потому достигает обратного результата — в то время как следует изначально встать на радикально иную точку зрения. Следует взять за основу мирное коллективное сосуществование принципиально различных форм, а не их мнимое стремление уничтожить друг друга: понимая, что согласно самой сути жизни, стремящейся к многообразию, они не могут мешать существованию друг друга. Только такое мировоззрение может стать основой мультиперспективности развития и равноправного культурного диалога. Оно возвращает нас к классическому представлению о том, что культура, развиваясь, обеспечивает свободу человека, а не только служит его кандалами. И дополняет его тем, что культура человеческого взаимодействия, как и предполагаемая ей свобода и уважение к личности как самоценной единице, гораздо более принадлежат биологической природе человека, чем противостоят ей.
(Развитие культуры взаимодействия, не противоречащей жизни и свободе, будет означать, что все больше анархичных ростков ризомы под влиянием достижений мировой культуры превратились в стволы. Но в отличие от деревьев их может быть бесконечное количество; они не заслоняют друг другу свет, поскольку пространство культуры, в отличие от пространства материальной природы, безгранично).
Как вывод следует подчеркнуть: роль естественно-научных концепций, таких, как дарвинизм, в формировании общественного мировоззрения сложно переоценить — и концепция борьбы за существование как главного фактора развития до сих пор бессознательно оправдывает понятия конкуренции и права силы даже в межкультурных отношениях. И, хотя Ясперс уже век назад назвал безоговорочную веру в науку «научным суеверием», естественно-научные выводы для современного сознания до сих пор выглядят непререкаемыми. Так почему бы сегодня не использовать естественно-научный фундамент эволюционной концепции симбиоза для культурологии, как почву для возврата к классическим концепциям культуры (как некогда дарвинистский фудамент был использован для того, чтобы отказаться от них)? Возникшая как антитезис классическому подходу, концепция «воли к власти» и сама дарвинистская теория показывает лишь тактику эволюции, но ее стратегию и магистральный путь описывает симбиоз. И эта новая естественно-научная база, как ответ на вызов «воли к власти», обнаружившей слабость гуманистических ценностей, лишенных столь мощного материалистического фундамента, способствует утверждению понятий о сотрудничестве и взаимопомощи, и равноправном диалоге, не нарушающем истинной экзистенции его сторон.— Не как чисто идеальных, относящихся к сфере ценностей «должного», но как в высшей степени материалистических понятий «сущего», тесно связанных с сущностной основой жизни и существованием самого человека. Понятие симбиоза как основы многообразия жизни на земле, формирования и выживания людей выявляет онтологический статус понятий глубинной межличностной и межкультурной коммуникации. Оно возвращает почву идеям альтруизма и гуманизма как ориентирам культурного (и эволюционного) развития человека и человечества.
2009
к перечню философских статей автора
Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»
[1] Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры // Кассирер. Э. Избранное. Опыт о человеке. – М., 1998, С.440-724
[2] Ницше Ф. Воля к власти. М., 1994
[3] Фрейд З. Ввведение в психоанализ. Лекции. М., 1991 С.422
[4] Вульф К. Антропология. История, философия, культура. СПбГУ, 2008 С.43-50
[5] Фрейд З. Недовольство культурой // Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992
[6] Кропоткин П. Взаимопомощь как фактор эволюции. Изд. Самообразование, 2007
[7] Марков А. Мутанты и симбионты //Компьютерра № 35(703) 2007 С.38 Симбионты и биосфера. Там же С.40
[8] Делез Ж., Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи пост-модерна. Минск, 1996
Источник http://www.astrolingua.ru/PHILOS/simbioz.htm