Сборник материалов IV Международных Кропоткинских чтений
Андрей Грубачич (Andrej Grubacic),
социолог, адъюнкт-профессор и заведующий кафедрой антропологии и программы Социальных изменений Калифорнийского института интегральных исследований (США).
Перевод Вячеслава Ященко.
Капитализм, сотрудничество
и внегосударственные пространства
Как следует понимать феномен «внегосударственные территории»? Можно ли связать с ним опыт самоорганизации «регионов-убежищ» (regions of refuge) (Aguirre Beltran 1979)? Или термин «приграничье» (borderlands) (Adelman and Aron: 1999)? Или же наилучшим образом этот феномен может быть понят через термин «средиземье» “middle ground” (White 1991)? В этом докладе я хотел бы предложить некое «кропоткинское» направление в изучении феномена виегосударственных территорий, как продукта особой формы сотрудничества в капиталистической мире-экономике (capitalist world-economy). Фернан Бродель в его монументальном исследовании The Perspectives of the World (1979) призывает нас, несколько интригующе и мимоходом, к исследованию «черных дыр в мире-экономике». Эти зоны находятся (почти) вне коммерческих обмена и контактов, «черные дыры вне мирового времени». Мы можем найти их в виде «замшелых островов», в горах или других труднодоступных местах, где они (зоны) «разделяют свою примитивную судьбу» (р. 40). «Не может быть никаких сомнений, — пишет Бродель, — в существовании этих нейтральных зон» (р.42), но они обозначают лишь мимолетное свое присутствие, и историкам, заинтересованным в их обнаружении, следует лучше готовиться к проведению исследований, а не уподобляться тем коллегам, которые в своих «подводных исканиях» вынуждены всплывать на поверхность, разочарованные недостатком доказательств.
Со своей стороны я бы хотел предложить мир-системный анализ — изучение долгосрочных, крупномасштабных социальных изменений, то есть собственно то, что и советовали Кропоткин и Бродель. Я попытаюсь восстановить потери опыта и восполнить недостаток этих пространств, исходя из анализа капиталистической экономики и политики. Этот недостаток, вероятно, наилучшим образом схвачен социологией недостатков и чрезвычайных ситуаций (Sousa Santos 2004), социологией, которая задается вопросом, почему так случилось, что нечто отсутствует, и исследует то, как мы можем восстановить возникающую реальность из опыта, ранее явственно себя не проявлявшего.
Исследовательский проект будет направлен на тщательную историческую реконструкцию переплетающихся процессов: освоение земель, создание сообществ и формирование идентичности. Все они сходятся в виде конкретных политических и культурных ландшафтов в антагонистических и зависимых отношениях с государственно строительными проектами капиталистической современности. «Черные дыры» Броделя в мире экономики являлись самоорганизующимися пространствами, структурированными за пределами сфер межгосударственной системы, и формирующимися в ответ на враждебный процесс вовлечения внешней ареной в капиталистическую мировую экономику.
Несомненно, самая амбициозная попытка понять внегосударственные пространства была сделана Джеймсом Скоттом (James Scott) (2009). Развивая положения своего наставника Пьерре Кластреса (Pierre Clastres) (1987), Скотт недавно предложил сильный
39
довод в пользу того, что он называет анархической историей. Это история тех, кто «ушел», история народной «борьбы против государства». Хотя изучение азиатского региона Зомиа (Zomia — название северного Индокитая, которое в 2002 году ввел Билль ванн Шенделлъ. В гористых районах Зомиа живут этнические группы, которые сопротивляются государствам, стремящимся установить над ними контроль,- прим. переводчика) является центральным посылом книги Скотта, но процесс образования внегосударственных регионов не ограничивается Юго-Восточной Азией. Жизнь без государства была, по словам Скотта, не социально-исторической аномалией, а нормальным состоянием человека: «Столкновение между экспансионистскими государствами и самоуправляемыми народами едва ли ограничивается только Юго- Восточной Азией. Этот процесс находит отражение также в культурном и административном процессе «внутреннего колониализма», который характеризует построение большинства западных национально-государственных проектов; в императорских проектах римлян, Габсбургов, турок… и британцев; в покорении коренных народов в колониях «белых поселенцев» — таких, как США, Канада, Южная Африка, Австралия и Алжир; в диалектике между горожанами-арабами, ведущими оседлый образ жизни, и кочевыми скотоводами, которые олицетворяют большую часть истории Ближнего Востока. Точная форма столкновений, без сомнения, уникальна для каждого конкретного случая. Тем не менее, вездесущность подобных столкновений между самоуправляемыми и государственно управляемыми народами представлена в различных противопоставлениях: сыроедение и приготовление пищи на огне, дикие и прирученные, люди, живущие в гористой/лесистой местности и народы долин, освобожденных от леса, живущих вверх по течению и вниз по течению, варвары и цивилизованные, отсталые и современные, свободные и зависимые, люди без истории и люди с историей — все это дает нам множество возможностей для сравнительной триангуляции.
Во всех этих случаях мы неожиданно встречаемся с социальной структурой, которая препятствует, вполне сознательно, и включению в государственные структуры, и появлению внутренних подобных государству структур. Материальные условия, которые определяют подобные эгалитарные социальные состояния, включают, в соответствии с утверждением Скотта, «открытую общинную границу права собственности, которая кажется особенно жизнеспособной… Так же, как фиксированное, наследуемое владение землей способствует перманентному формированию класса, границы общинного владения уравнивают право доступа к прожиточным ресурсам и допускают частый передел (собственности) в пределах деревень и родов, что представляется главным в поддержании эгалитаризма. Чем дальше…такие люди живут от государственных центров и чем мобильнее заведенные ими порядки — добыча продовольствия, скотоводство, сменное (подсечно-огневое) земледелие — тем вероятнее они будут придерживаться эгалитарных и внегосударственных позиций. Огораживание общинных земель и посягательство государства есть вездесущая угроза подобным организациям» (Scott 2009, р.278).
Он продолжает выявлять образцы государство-созидания и государство- уничтожения, которые временами порождает периферия — периферия, включающая в себя как многочисленных беженцев, так и людей, которые никогда не были людьми государственными: зона убежища или «зона дробления» («shatter zone»), где человек крошит государственный строй,… образуя регионы, сбивающие с толку своей этнической и лингвистической сложностью». Мы можем обнаружить внегосударственные пространства «там, где экспансия государств, империй, работорговли и войны, а также стихийные бедствия, заставили большое количество людей искать убежища в труднодоступных местах: на Амазонке, в горах Латинской Америки, в горных долинах Африки, недоступных для работорговцев, на Балканах и на Кавказе. Отличительные черты зон дробления — их географическая недоступность и громадное многообразие языков и культур.
40
«Предлагаемый коллективный проект «исследования альтернативной области» мог бы включать сравнительное исследование общинных диагностических признаков, а также богатый репертуар государство-отталкивающих (state-repelling) и государство предотвращающих (state-preventing) стратегий, или стратегий бегства. Если первый принцип бегства — географический, то второй принцип — бегство сельскохозяйственное. Сменное (подсечно-огневое) земледелие было, согласно этому доводу, наиболее общинной агрополитической стратегией против государство-созидания и государство- уничтожения. Определенные зерновые культуры наилучшим образом подходят также и для бегства. Так, для бегства в Юго-Восточной Азии хорошо подходит маис, который способен расти на площадях для риса слишком высоких, отвесных, изрядно сухих и довольно бесплодных. Самой излюбленной зерновой культурой приспособленной для бегства в Новом Свете был маниок съедобный». В основном Скотт отмечает, что некоторые зерновые культуры позволяют людям рассеиваться на более широких пространствах с меньшим взаимодействием. Более широкое распространение способствует развитию социальной структуры более устойчивой к слиянию, иерархии и подчиненности. Если агрокультура бегства является стратегической альтернативой, такова и социальная организация. В большинстве случаев, социальная структура является анархично эгалитарной, созданная, чтобы ускользать и не допускать образования государства. Другой отличительной чертой внегосударственного пространства является то, что они являют собой поразительно сложные культурные сплавы, настоящую мозаику идентичностей и национальностей. Внегосударственные пространства служат в качестве «трещин» в статус-кво, выполняющих функции «магнитов, притягивающих одиночек, небольшие группы и целые сообщества, ищущие убежища за пределами колониальной власти» (Scott: 2009, р.132). Весьма полимично, в духе дискуссии впервые инициированной Кластрем, Скотт … вводит понятие «внеграмотность» как стратегический выбор, предназначенный для воспрепятствования захвату, так как мир письменности для негосударственных людей неизгладимо связан с государственностью. Люди без (письменной) истории предпочитают не иметь истории вовсе, по крайней мере, истории фиксированной, так как это максимизирует их возможность для культурного маневра. В конце концов, в процессе срыва государственного поглощения повышается степень накала: во внегосударственных пространствах, совместно с бунтующей космологией, вспыхивают восстания под руководством пророка, милленариста и Святого. Скотт видит в милленаризме социальную структуру бегства высокого порядка. Сегодня, тем не менее, мы переходим от столкновения к огораживанию — великое движение огораживания, которое началось от мира, — всей периферии, почти без центра, — к всеохватывающей архитектуре современного государства, которое было способно огородить эти внегосударсгвенные пространства, двигаясь от «небольших узлов власти», как он их называл, к «современному государству в его колониальных и независимых личинах, к власти, которая обладала ресурсами для реализации проекта господства. И это владычество, которое в глазах его доколониального предка было лишь слабым отблеском, намерено заставить повиноваться внегосударственные пространства и людей. Проект в самом широком смысле представляет собой последнее великое движение огораживания в Юго-Восточной Азии. «Это продолжалось последовательно, — впрочем, неумело и неудачно, — по крайней мере, в течение прошлого века. Правительства, колониальные или независимые, коммунистические или неолиберальные, популистские или авторитарные воспользовались ею в полной мере. Безудержное преследование этой цели режимами, даже резко отличающимися друг от друга, предполагало использование проектов административной, экономической и культурной стандартизации, жестко впаянной в архитектуру самого современного государства» (Scott 2009, р. 15).
Другими словами, после эры «безгосударственности», эры «небольших государств» и эры, характеризуемой «экспансией государственной власти», мы, наконец, входим в «эру, в которой фактически весь земной шар является «управляемым
41
пространством», а периферия оказывается огороженной». Здесь, сделав явное сравнение с английским движением огораживания, Скотт возвращается к формулировкам и тезисам, изложенным в его ранних работах из Глядя глазами государства (Seeing Like a State) (1999): цель огораживания — интегрировать и монетизировать людей, от имени прогресса и грамотности или социальной интеграции. В действительности же делалось это для того, чтобы активность людей была «отчетливой, облагаемой налогами, реквизируемой». В том, что этот «тренд долгосрочный — не может быть ни малейшего сомнения». Все внегосударственные регионы, кроме Зомии, проанализированные в книге, — от Африки до Латинской Америки, — по существу «огосударствлены» (stratified). Если некоторые читатели прежних работ Скотта выражали недовольство его «оптимистическими историями сопротивления и протеста» и его «предательством классовой борьбы» ради некритичного празднования повседневных актов сопротивления, многие другие (читатели), включая и меня, найдут этот «романтический пессимизм» весьма проблематичным.
Искусство не быть управляемым (The Art of not Being Governed) — увлекательная книга. Предлагаемое сравнительное исследование «внегосударственных регионов» («extrastate geographies») могло бы рассказать историю большой значимости, изучается реальность безгосударственности (statelessness) с совершенно иной точки зрения: как путь восстановления достоинства того, что раньше кодифицировалось, как первобытное (примитивное) и опасное, но что в реальности являло собой целенаправленное и адаптивное отделение от мира государств. Подобное исследование государство разрушающего феномена провозглашает возможность исследования избегаемых ранее тем: проблемного пространства, исторического процесса бегства-от-государства, само- варваризации, мульти-культурного взаимодействия, которые в то же время освобождают наше воображение от государство-центрического, цивилизационного изложения фактов. Сравнительное исследование государство-разрушающих проектов, — противостоящих государство-созидающим проектам, — проектов, являющихся оборотной стороной государственной формации, без которой эта государственная формация не может быть правильно понята, исследование подобных феноменов сделало бы важный вклад в области исторической социологии. Чтобы сделать это правильно, тем не менее, нам нужно взяться за реализацию этой задачи серьезно, не просто усомнившись в существующих концепциях, но и введя в научный оборот некоторые исследования, которые, по моему мнению, Скотт упустил из виду. Мой довод таков — положение Скотта по существу правильное, но оно не может быть понято, если не принимать во внимание исторические сложности капиталистической мировой экономики. По моему убеждению, существует единственный потерянный элемент в его, без сомнения, блестящем анализе: в нем почти не упоминается капитализм. Без серьезного анализа внегосударственных территорий в общем контексте исторического капитализма мы остаемся с несколькими проблемами. Во-первых, государство возникает, чтобы стать a-историческим субъектом (ahistorical subject), понимаемым не как современное «коллективное недоразумение капиталистических обществ» или как пример «упражнения в доминировании», которые могли быть поняты только исторически (Abrams 1988; Corrigan and Sayer 1985) и не как часть межгосударственной системы (Wallerstein 1974), а скорее как объект, который существует в более менее неизмененном виде с момента образования первых аграрных государств. Во-вторых, огораживание, — которое является с точки зрения Скотта процессом, ограниченным насилием расширяющегося государства, — является концептуально отделенным от процесса включения в капиталистическую мировую экономику; рассматривая это таким образом, процесс возникает, согласно Скотту, полным и завершенным, в то время, как он является не полным и текущим. И наконец, его историческое сравнение различных внегосударственных атрибутов, таких как география или сельское хозяйство, является механистическим и формальным. Оно игнорирует тонкие и динамичные понимания особенной природы индивидуальных локальных
42
историй, являющихся частью единого исторического процесса развития капитализма в мировом масштабе.
Другой возможный подход к изучению внегосударственных территорий был разработан недавно Раулем Зибечи (Raul Zibechi) в его книге Территории в Сопротивлении (Territories in Resistancej (2012). «Существует новое взаимоотношение между людьми и пространствами, пишет Зибечи, последствие неолиберальной шоковой терапии, которая, совместно с кризисом государства, усиливает внутреннюю миграцию в течение последних двух десятилетий и расширяет трещины и щели, в которых бедность способна создать «новые формы общительности и сопротивления» (2010. р. 50). Люди стремятся в пространства, находящиеся вне контроля капитала, где капитал имеет ограниченное и слабое присутствие. Новые поселения имеют новые характеристики, как следствие того, что Зибечи называет «рассеянным пространством». Городские новые пространства появляются с новой автономной экономикой: «Производство средств к существованию на этих территориях сигнализирует о втором радикальном разрыве с индустриальным прошлым. Народные отрасли появились в первое время в городском пространстве в виде множества независимо контролируемых форм производства. Хотя они связаны с рынком и зависимы от него, многочисленные отрасли теперь сами контролируют свои формы и ритмы производства, и не зависят больше от ритмов капитала и связанного с ним разделения труда» (203). Зибечи явно связывает эти новые городские пространства и народные сети выживания с недавними революционными событиями в Латинской Америке. Рассеянные пространства являются обиталищем подпольной политики, которые делают более заметными проявления возможного: «В повседневной жизни разделенных общин, общественное время преобладает; слышны голоса лишь экономических, политических и профсоюзных элит. По этой причине аргентинское восстание было «неожиданным» и «спонтанным» для этих элит, которые не смогли услышать звуки подполья, несмотря на то, что в течение более десятилетия голоса эти эхом доносились снизу, в преддверии приближающихся событий» (р.213). Кроме того, он указывает на распад территорий и глубокий кризис представительства. Утечка капитала преобразуется в кризис представительства. Она связана с территорией. В Боливии антигосударственные движения, выкованные на внегосударственных городских территориях, практикуют прямо-демократический стиль политики, часто именуемый «управление автомобилем с заднего сидения» (back seat driving), стиль который требует наличия общин или компактных групп, осуществляющих необычную форму реализации политики. Она выражается, среди прочих способов, «в назначении представителей, чтобы идти перед «ними» (ante ellos), в способе контроля над этими представительствами и связи с ними, а также способа движения в блоке, в котором идущие сзади направляют шаги тех, кого поставили спереди» (р. 26). В то время как великолепная книга Зибечи содержит в себе политэкономические перспективы, ей недостает исторического ракурса. Не существует ничего спонтанного или удивительного в возникновении внегосударственного пространства. Он совершенно не прав, когда выявляет «новую связь между людьми и территориями». Эта связь не является чем-то новым. Она специфична и оригинальна, но воспринимается она, как предсказуемый ответ той самой логике выхода, начертанной на продолжительном периоде (longue duree) исторического капитализма. Вместо «разрывов» и трещин, мы должны видеть долговременный, широкомасштабный исторический процесс государство-созидания и государство-разрушения, государственного формирования и государственной деформации, непрерывного и неравномерного включения и изгнаннического переприсвоения. Зибечи может быть прав в том, что новая территориальность «порывает с системой представительства», но очень трудно понять, почему этого посыла нет в исторических примерах, представленных Скоттом. В этом эссе я хотел бы сделать, возможно, необычное предположение, что историческая социология государство-разрушения и вне-государственные территории в историческом капитализме были бы наилучшим образом поняты с помощью аналитических и методологических
43
инструментов, отработанных анализом мировых систем. Подходящей единицей анализа должна стать капиталистическая мировая экономика, внегосударственные формации должны быть исследованы как часть больших исторических процессов внутри современной капиталистической мировой системы. Мое намерение, однако, заключается не в восстановлении этого посыла во всех его тонкостях, и тем более не в том, чтобы защищать все эти тонкости анализа миров-систем. Подобное рассмотрение мировых систем намерено разъяснить то, как внегосударственные территории были взаимосвязаны с процессом капиталистической мировой экономики, и как наш анализ внегосударственных пространств может быть углублен и расширен в рамках исследования внегосударственных формаций в мировом масштабе. Предлагаю вернуться к анализу мировых систем, чтобы ввести в научный оборот … связи между капиталистической экономикой, межгосударственной системой и внегосударственной территорией. Каковы последствия продуцирования внегосударственного пространства для политики мировой экономики? Механику политики в историческом капитализме, выдвинутую Валлерштайнем (Wallerstein), Арригхи (Arrighi) и другими теоретиками мировой системы, можно кратко резюмировать следующим образом. Историческое развитие капиталистической мировой экономики (иерархической системы, базируемой на неравномерности развития, неэквивалентном обмене и присвоении прибавочной стоимости) преобразовало ранее аморфную сущность в государства, оперирующие внутри межгосударственной системы, в сеть учреждений, отражающих потребности классовых сил в мировой экономике. Современное государство является изобретением современной капиталистической системы. Оно существует только во множественном числе. Ей отличительной особенностью является участие в межгосударственной системе, которая может быть понята как «политическая супсрструктура мировой экономики» (Wallerstein 1984:51). Таким образом, современное государство определяется системой государств, в которой оно существует. Эта система, в свою очередь, определяется ее ролью в капиталистической экономике, где она служит в качестве удобного институционального посредника во введении рыночных ограничений (1984, р. 30), как выражение капиталистического накопления на политическом уровне. Капиталистическая мировая экономика является системой, в которой экономические процессы локализованы в зоне много большей, чем зоны конкретной политической власти, независимо от того, насколько она сильна. «Эти процессы абсолютно не зависят от политических решений этих государств. Государства, вместе с домашними хозяйствами, этническими / национальными / статусными группами и классами, образуют «институциональный водоворот, который является одновременно и продуктом, и нравственной жизнью мирового капиталистического хозяйства» (1984, р.36). В трех случаях одно государство смогло добиться того, что Валлерштайн называет господствующим положением в мировой экономике: Республика Соединенных провинций, 1620-60; Соединенное Королевство, 1815-73; США, 1945-67. Многочисленные проявления неравенства мирового капиталистического хозяйства продуцируют протест и гражданские движения. Система порождает антисистемные движения, как ключевых социальных посредников глобальных системных изменений, генерируемых на политическом уровне мировой экономики (1984, р. 105). Согласно одной из классических формулировок: «Концепция антисистемных движений, является та, которая предполагает аналитическую точку зрения о системе. Система, отраженная здесь, является миро-системой исторического капитализма, которая, с нашей точки зрения, порождает комплекс антисистемных движений… Мы находимся в поиске общесистемных структурных процессов, которые продуцировались определенными видами движений. Они одновременно сформировали ограничения, в рамках которых такие движения действовали (Arrighi, Hopkins & Wallerstein 1989, p. 1). Эти движения приняли две общие формы с момента их появления на исторической сцене в 19 веке: социалистическое движение, организованное на классовой основе и национальное движение, организованное на основе нации. Так же как и индивидуальные
44
нации-государства, антисистемные движения тактически и стратегически ограничены межгосударственной системой: невозможно трансформировать систему, которая управляется в мировых масштабах преобладающим контролем/администрацией нацией- государством (Wallerstein, 1992). Никакой социалистический контроль в рамках нации- государства не изменит положение страны в международном разделении труда. Национализация экономики и контроль нации-государства способствуют появлению статистической иллюзии устранения неравенства капиталистической мир-системы на уровне нации-государства (Grosfoguel: 2008). Было бы невозможно воспроизвести все протесты историков, социологов и теоретиков социальных движений, критично относящихся к экономистическому (economistic) принижению политики, кратко изложенному выше. Это большая, многочисленная группа, и критицизм «Валлерштайновского функционализма» являет собой некий жанр в литературе социальных движений. Как отмечает Уиллис, хотя и в другом контексте: «структуралистские теории воспроизводства представляют господствующую идеологию (в которую включена и культура) как непроницаемую. Все четко подогнано… Нет даже намека на шероховатость в гладкости бильярдного шара в этом процессе (1982, р. 175). … Комментарий Валлерштайна, согласно которому «в общем, в глубинном конфликте, глаза угнетенного более остро замечают реальность настоящего» (1974, р. 2), приобретает некоторую иронию, когда кто-то действительно пытается обнаружить глаза и голоса этих угнетенных в Современной мир-системе (Modern World- System). Несмотря на это, я считаю, что есть способ превратить «трещины» в «гладкость бильярдного шара» политических процессов в анализе мировых систем, и это так, если вглядеться в действительные (географические) трещины в капиталистической мировой экономике: во взаимоотношения между государственным капитализмом и внегосударственными территориями. Эта задача требует значительного теоретического переосмысления перспектив мировой системы, которая призывает к анализу, как мирового капиталистического хозяйства … так и политической сферы мировой экономики. Серьезные наезды уже были сделаны Дэйлом Томичем (Dale Tomich) и Анибапом Квиджано (Anibal Quijano). Оба поддерживают обновленный подход к перспективам мировых систем, согласно которым капиталистическая мировая система понимается как совокупность связей, формирующих исторический капитализм. Это конкретная историческая сущность, а не насильственная абстракция (Seyer 1987); историческая экономика построена при посредничестве различных взаимосвязанных и взаимозависимых процессов, всегда исторически конкретных, взаимно интегрированных, представляющих социально-историческое целое. Это конкретные артикуляции различных отношений производства, обмена и власти. Это конкретные артикуляции различных производственных отношений (Tomich 2004, р. 29), пространственно-временное целое определенное взаимосвязанной природой ее процессов. Больше, чем сумма экономических процессов, она является единой сетью политической власти, социального господства, и экономической активности. Мировая экономика является социально историческим целым, которое предполагает единство глобального и локального, и, благодаря этому, признает сложные отношения внутри как необходимого, так и возможного (р.55).
Капитализм, таким образом, представляет собой глобальную структуру власти, в которой и ради которой интегрированы все исторически известные формы труда, управления и эксплуатации (Quijano 2000: 5). Эго означает, что такие исторические формы, как крепостное право, рабство, мелкое торговое производство, взаимный обмен, находятся на службе капитала и интегрированы в форме заработной платы (Tomich 1990). Аналогичным образом, государство-нация представляет собой современную форму, которая выражает другие исторически известные формы контроля над распространением коллективной власти. Эти исторически гетерогенные, дискретные и противоречивые элементы сплетаются вместе в единую структуру. Отношения, которые существуют
45
между различными социальными связями власти внутри современной капиталистической системы, являются ни прямолинейными, ни однонаправленными (Quijano 2000: 7). Если капиталистическая мировая экономика понимается, как предполагают Томич и Квиджано, как сложная и структурированная совокупность, пронизанная множеством противоречий, то роль сравнительно-исторической социологии заключается в том, чтобы теоретически реконструировать историческое развитие конкретного местного опыта, который производится общей единицей анализа. Нам нужно построить и реконструировать из исторически конкретных составных элементов основные категории анализа. Этот метод позволяет связать локальные процессы и истории в разнообразные политические процессы и экономику исторического капитализма. Сложность мировой экономики постигается через восстановительное рассмотрение конкретных местных историй как продукта капиталистической современности. Это вызывает очень разное понимание процесса включения в капиталистическую мировую экономику. С моей точки зрения, «внегосударственное пространство» не является наилучшим термином для понимания сложности исторического опыта подобных мест. Я думаю, что он обеспечивает большую ясность, чтобы увидеть их как примеры и пространства исхода, примеры того, что можно было бы назвать пространства изгнаннический самодеятельности (spaces o f exilic self- adivity). Изгнанническое пространство — термин, заимствованный из проницательной работы Обика Грея (Obika Gray (2004) о городской нищете и автономии на Ямайке. Мне кажется, это лучший способ описать особенности пространственной организации исхода. Использование термина «изгнанническое пространство» в более широком смысле, дает нам возможность включения в исследование таких, например, отличных друг от друга явлений, как казачьи территории и городские трущобы постколониальной Ямайки. Процессы исхода в капиталистической мировой экономике являются теми процессами, которые, как я предлагаю, мы должны называть изгнаннической самодеятельностью. Пространства изгнаннической самодеятельности представляют собой не только бегство от государства, но и выход из совокупности иерархических отношений, которые формируют мировое капиталистическое хозяйство, в которых государство является лишь частью. Изгнанническая самодеятельность имеет две основные формы: изгнаннические социальные пространства и изгнаннические территории. Эти пространства в тоже время имеют формы нравственные/символические и материальные/физические. Казаки, зомианцы, негры и мексиканские сапатисты — все это примеры территориализации исхода (territorialization of exit) и примеры территориально расположенной самодеятельности. В некотором смысле, они несут в себе структурные сходства с утопическими коммунами. Их отличительные качества, однако, находят свое отражение в том, что они не требуют априорно утопического видения «лучшего» общества. Пространства изгнаннической самодеятельности, как мы видели из вышеприведенных примеров, не всегда являют собой острова желанной политики. Они могут включать в себя значительную степень эгалитарной экономики и политической практики, но это не является их отличительной чертой. Политические активисты, ищущие простые примеры «полезной истории», должны обратить свое внимание на другие примеры. Изгнанническая самодеятельность является важным, но разочаровывающим и несовершенным опытом, так как она характеризуется противоречивыми элементами, а иногда и примерами соучастия в формировании государственных пространств и иерархических процессов в мировой экономике. Осознание этой двойственной природы имеет решающее значение в понимании изгнаннических пространств. В отличие от утопических общин, они являются продуктом сложных столкновений между народами многих национальностей и политических вкусов, которые стремятся избежать иерархических отношений с капиталом и государством. Тем не менее, самодеятельность, включающая в себя простой факт децентрализации, не означает автоматически ее эгалитарность. Такая сложность делает эти пространства еще более интересными для изучения. Будущие жители изгнаннических пространств решаются бежать от суровой иерархической реальности развивающихся государств и
46
капитала, оставляя их на необитаемых территориях. Именно на этих новых изгнаннических территориях, через сложные и увлекательные встречи разнообразных практик и идентичностей они создают новый капитал и государственно-отталкивающие структуры, чтобы попытаться обустроить свое автономное существование в более широком контексте капиталистической мировой экономики. Подобную автономию, впрочем, не стоит преувеличивать. Изгнаннические пространства являются автономными, но только до известной степени. Мировой капитализм препятствует этому. Подобная автономия изгнаннических пространств парадоксальна: она в одно и то же время как бы и внутри и вовне системы; она внегосударственная, но и внутрисистемная. С этой точки зрения, изгнанническая самодеятельность является имманентной частью создания и переработки, экономического структурирования и реструктуризации капиталистической мировой экономики и политической власти. Изгнаннические пространства всегда в процессе созидания, перестройки и разрушения. Но они никогда не исчезают. Нет ничего спонтанного и удивительного в появлении сапатистов, которые являют собой пример того, что я называю изгнанническое переприсвоение (exilic re-appropriation).
Изгнаннические территории обычно рассматриваются как пространства- прибежища бандитов, уголовников, изгоев и «злодеев всех мастей», в которых от закона скрываются «худшие из худших». В связи с этим многое в изучении изгнаннических территорий было упущено. Нам мало что известно о казачьем пограничье, и еще меньше — о пиратских кораблях. Подобные «отбросы опыта» нужно восстанавливать. И это социологическое исследование заведет нас в болота, леса и горы. Одной из целей такой приключенческой социологии непременно должно стать понимание того, каким образом и при каких условиях, «приглушенная» политика перерабатывалась в изгнаннических пространствах в звучный, антисистемный протест против доминирующей капиталистической современности.
Это не просто шум доминирующей системы, и голос движений сопротивления, которые производят диссонирующие ноты в мировой системе, борьба выражается также в молчании. В отказе, возможно, меньше вокала, но он не менее конфронтационный. Подобные тишина и отказы существуют в «отдаленных» пространствах, на изгнаннических пространствах и изгнаннических территориях.
Именно в этом частичном и обратимом торжестве капиталистической экспансии, предсказанной много десятилетий назад Петром Кропоткиным, и в сопутствующем ей упорном отказе, изредка звучащем с больших высот, — и следует искать причины для оптимизма, особенно это важно для дня сегодняшнего.
Использованная литература:
- Abrams, Philip 1988. Notes on the Didfficulty iof Studying the State, Journal of Historical Sociology, Voi 1 No.l March.
- Anzaldua, Gloria 1987. Borderlands/La Frontera: The New Mestiza. San Francisco. CA: Spinsters/Aunt Lute.
- Arrighi, Giovanni, Po-Keung Hui, Ho-Fung Hung and Mark Seiden, 2003. “Historical Capitalism, East and West”. In The Resurgence o f East Asia: 500, 150, and 50 yearperspectives. (Giovanni Arrighi, Takeshi Hamashita and Mark Seiden, eds’) London: Routledge, pp. 259-333.
- Amin, Samir, Giovanni Arrighi, Andre Gunder Frank, & Immanuel Wallerstein. 1990. Transforming the Revolution: Social Movements and the World-System. New York: Monthly Review Press.
- Arrighi, Giovanni. 1979. “Peripheralization of Southern Africa, I: Changes in Production Processes.” Review 3(2): 161-191.
- Arrighi, Giovanni, Terence K. Hopkins, & Immanuel Wallerstein. 1989. Antisystemic Movements. New York: Verso.47
- Bach, Robert L. 1980. “On the Holism of the World-Systems Perspective.” Pp. 289- 310 in Processes o f the World-System, edited by Terence K. Hopkins and Immanuel Wallerstein. Beverly Hills, CA: SAGE Publications, Inc.
- Barth, Frederick 1969. Ethnic Groups and Boundaries: The Social Organization of Cultural Difference. Oslo: Waveland PR Inc.
- Barmeyer, Niels 2009. Developing Zapatista Autonomy. Conflict and NGO Involvement in Rebel Chiapas. Albuquerque: University of Mexico PressBracewell, C. W. 1992. The Uskoks o f Senj: Piracy, Banditry, and Holy War in the Sixteenth-century Adriatic. Ithaca: Cornel University Press.
- Breyfogle, Schrader, and Sunderland, eds., 2007. Peopling the Russian Periphery: Borderland Colonization in Eurasian History. New York: Oxford University Press.
- Boeck, B. 2000. “Rewriting the history of the Terek region,” Central Asian Survey19: %, 469-72.
- Boeck, B. 2010. Imperial Boundaries. Boston: Cambridge University Press.Braudel, Fernand. 1981. The Structures o fEveryday Life: The Limits o f the Possible. New York: Harper & Row Publishers.
- Boeck, B. 1992. The Perspective o f the World: Civilization and Capitalism 15th to 18th Century, Vol. HI. Berkeley: University of California Press.
- Clastres, Pierre 1987. Society against the State: Essays in Political Anthropology.New York: Zone.
- . Cordingly, David 1995. Life Among the Pirates: The Romance and the Reality.London: Routledge.
- Corrigan, P., Sayer, D. 1985. The Great Arch: English State Formation as Cultural Revolution. Oxford: Blackwell.
- Critchley, Simon. 2008. Infinitely Demanding: Ethics o f Commitment, Politics of Resistance. London: Verso.
- Curtin, Philip 1990. The rise and fall o f the plantation comp/ex Cambridge; Cambridge University Press.
- DeAngelis, Massimo. 2008. The Beginning o f History. Value Struggles and Global Capital. London: Pluto Press.
- Divine, David 1969. Hadrian’s Wall: A Study o f the North-West Frontier o f Rome.Boston: Cambridge University Press.
- Dunaway, Wilma A. 1994. “The Southern Fur Trade and the Incorporation of Southern Appalachia in the World-Economy, 1690-1763.” Review 27(2): 215-242.
- Dussel, Enrique 1977. Filosofía de Liberación. México: Edicol.
- Dussel, Enrique 1994. 1492: El encubrimiento del Otro: Hacia el origen de! «mito de la modernidad». La Paz, Bolivia: Plural Editores. Brouwer.
- Earle D., Simonelli, J. 2005. Uprising of hope. Oxford: Altamira PressEisenstadt. S. N., 1963. The Political Systems of Empires: The Rise and Fall of Historical Bureaucratic Societies. New York: Free Press.
- Escobar, Arturo 2008. Territories o f Difference. Places, Movements, Life, Redes.Durham: Duke University Press.
- Federici, Silvia 2006. Caliban and the Witch. New York: Autonomedia.
- Fregoso, Rosa Linda. 2003. MeXicana Encounters: The Making o fSocial Identities in the Borderlands. Berkeley: University of California Press.
- Gilroy, Paul 1993. The Black Atlantic: Modernity and Double Consciousness.Cambridge: Harvard University Press.
- Gibson-Graham, J.K. 2006. The End o f Capitalism (As we Knew it). A Feminist Critique o f Political Economy. Minneapolis: University of Minnesota Press.
- Gonzalo Aguirre Beltran 1979. Regions o f Refuge. Washington, D.C.: Society of Applied Anthropology Monograph Series, no. 12.48
- Gracber, David. 2000 Toward an Anthropological Theory of Value. New York: Palgrave.
- Graeber, David. 2000 “Fetishes are Gods in the Process of Construction” To appear in Anthropological Theory.
- Graeber, David. 2004 Fragments of an Anarchist Anthropology. Chicago: PricklyParadigm Press.
- Graeber, David. 2009 Possibilities. Oakland: AK Press.
- Gray, Obika 2004. Demeaned but Empowered: The Social Power of Urban Poor in Jamaica. Kingston: University of West Indies Press.
- Grosfoguel, Ramón 1996. «From Cepalismo to Neoliberalism: A World-System Approach to Conceptual Shifts in Latin America,» in: Review, 19 (2): 131-154.
- Grosfoguel, Ramón 2002. «Colonial Difference, Geopolitics of Knowledge and Global Coloniality in the Modern/Colonial Capitalist World-System», in ReviewWol. 25 No. 3: 203-24.
- Grosfoguel, Ramón 2005. «The Implications of Subaltern Epistemologies for Global Capitalism: Transmodemity, Border Thinking and Global Coloniality.» In William I. Robinson and Richard Applcbaum (eds), Critical Globalization Studies (London: Routlcdge).
- Grosfoguel, Ramón 2006. «World-System Analysis in the Context of Transmodemity, Border Thinking and Global Coloniality», in: Review, vol. 29.Hall, Thomas D. 1985. “Is Historical Sociology of Peripheral Regions Peripheral?”California Sociologist 8(1-2): 281-304.
- Grosfoguel, Ramón 1986. “Incorporation in the World-System: Toward a Critique.”American Sociological Review 51: 390-402.Haring, C. H. 2008. The Buccaneers in the West Indies in the XVII Century. New York: CreateSpace.
- Hirschman, Albert, O. 1970. Exit, Voice, and Loyalty. Responses to Decline in Firms, Organizations, and States. Cambridge: Harvard University Press
- Hopkins, Terence K. 1978. “World-System Analysis: Methodological Issues. Pp. 199-217 in Social Change in the Capitalist World Economy, edited by Barbara Hockey Kaplan Beverly Hills, CA: SAGE Publications, Inc.
- Hopkins, Terence K. 1979. “The Study of the Capitalist World-Economy: Some Introductory Considerations.” Pp. 21-52 in The World-System of Capitalism: Past and Present, edited by Walter L. Goldfrank. Beverly Hills, CA: SAGE Publications, Inc.
- Hopkins, Terence K. & Immanuel Wallerstein. 1982. “Structural Transformations of the World- Economy.” Pp. 120-142 in World-Systems Analysis: Theory and Methodology, edited by Terence K. Hopkins & Immanuel Wallerstein. Beverley Hills, CA: SAGE.
- Hopkins, Terence K. & Immanuel Wallerstein. 1987. “Capitalism and the Incorporation of New Zones into the World-Economy.” Review 10(5-6): 763-779.
- Hopkins, Terence K., Immanuel Wallerstein, Resat Kasaba, William G. Martin, & Peter D. Phillips. 1987. “Incorporation into the World-Economy: How the World-System Expands [Special Issue].” Review 10(5/6). Hosking, Geoffry 1997. Russia: People and Empire 1552-1917. Cambridge: Cambridge University Press.
- Laders, Jane 1990. Gracia Real de Santa Teresa de Mose: A Free Black Town in Spanish Colonial Florida, American Historical Review 95.
- Laders, Jane 1984. Spanish Sancturary, Refuges in Florida 1687-1790, Florida Historical Quaterly 62.
- Linebaugh, Peter and Marcus Rediker 2000. The Many-headed hydra : sailors, slaves, commoners, and the hidden history ofthe revolutionary Atlantic. Boston: Beacon Press.
- Longworth, Philip 1974. “Reply,” Slavic Review 33:2;411-14.
- Lucassen, Leo; Wilems, Winn and Cottaar, Annemarrie 1998. Gypsies and other Itinerant Groups: A socio-Hystorical Approach, Centre for History o f Migrants. London: Macmillan.49
- Marx, Karl. 1867[1976]. Capital: A Critique o f Political Economy (Vol. One). New York: Penguin Books.
- Markoff, John 1997. Waves o f Democracy: Social Movements and Political Change.Thousand Oaks California: Pine Forge Press.
- McMichael, Philip. 1990. “Incorporating Comparison Within a World-Historical Perspective: An Alternative Comparative Method^’American Sociological Review 55: 385-397.
- Mignolo, Walter D. 2002. “The Many Faces of Cosmo-polis: Border iThinking and Critical Cosmopolitanism.” In Cosmoplitanism (Carol Breckenridge, Sheldon Pollock, Homi Bhabha, and Dipesh Chakrabarty, editors), Durham: Duke University Press, pp. 157-188.
- Mignolo, Walter 1995. The Darker Side of the Renaissance: Literacy, Territoriality and Colonization. Ann Arbor: The University of Michigan Press.
- Mignolo, Walter 2000. Local Histories/Global Designs: Essays on the Coloniality of Power, Subaltern Knowledges and Border Thinking, Princeton: Princeton University Press.
- Moore, Jason W. 2000 .“Sugar and the Expansion of the Early Modem World- Economy: Commodity Frontiers, Ecological Transformation, and Industrialization, in Review, (volume XXIII, no.3): 409-435.
- O’Heam, D. 2005. “The Celtic Tiger and the Mayan Jaguar: two responses to neoliberal capitalism”, paper delivered to annual conferece of the American Sociological Association,
- Olesen, T. 2005. International Zapatismo: The Construction o f Solidarity in the Age o fGlobalization, London: Zed.
- Polanyi, K., 1992. ‘The economy as an instituted process’, in M. Granovetter and R. Quijano, Anibal 1991. «Colonialidad y Modernidad/Racionalidad», in: Perú Indígena 29: 11-21.
- Polanyi, K., 1993. «‘Raza’, ‘Etnia’ y ‘Nación’ en Mariátegui: Cuestiones Abiertas,» in: Roland Forgues, (éd.), José Carlos Mariátgui y Europa: El Otro Aspecto del Descubrimiento. Lima, Perú: Empresa Editora Amauta S.A., 167-187.
- Polanyi, K., 1998. «La colonialidad del poder y la experiencia cultural latinoamericana,» in Roberto Bricefio-León and Heinz R. Sonntag, (eds.), Pueblo, época y desarrollo: la sociología de América Latina. Caracas: Nueva Sociedad, 139-155.
- Polanyi, K., 2000. «Coloniality of Power, Ethnocentrism, and Latin America,»Nepantla Vol. 1, No. 3: 533-580.
- Quijano, Aníbal and Wallerstein, Immanuel 1992. «Americanity as a Concept, or the Americas in the Modem World-System». In: International Journal o f Social Sciences 134: 583- 591.
- Ramnath, Maia 2011. Haj to Utopia: How the Ghadar Movement Charted Global Rediker, Marcus 1987. Between the Devil and the Deep Blue Sea: Merchant Seamen, Pirates, and the Anglo-American Maritime World, 1700-1750. Cambridge: Cambridge University Press.
- Ramnath, Maia 2004. Villains of All Nations: Atlantic Pirates in the Golden Age.Boston: Beacon Press.
- Santos, Boaventura de Sousa. 2004. «Critique of Lazy Reason,» in The Modern World-System in the Long Duree, edited by Immanuel Wallerstein. Boulder, CO:Paradigm
- Sakolsky, Ron and James Koehnline (eds) 1993 Gone to Croatan: the origins of North American dropout culture. Brooklyn, NY : Autonomedia.
- Sayer, Derek 1987. The Violence of Abstraction. The Analytical Foundations of Historical Materialism. Oxford: basil Blackwell.
- Santos Gomes, Flávio 2008. «»Peasants, Maroons, and the Frontiers of Liberation in Maranhâo,» Review XXXI, 3,373-40.
- Scott, James C., 1990. Domination and the Arts of Resistance, New Haven: Yale University Press.
- Scott, James C., 1999. Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve theHuman Condition Have Failed. New Haven: Yale University Press.50
- Scott, James C., 2009. The Art of NoI Being Governed: An Anarchist History of Opland Southeast Asia. New Haven Yale University Press.
- Shwartz, Stuart and Solomon, Frank 1999. «New Peoples and New Kinds of People: Adaptation, Adjustment, and Ethnogenesis in South America Indigenous Societies (Colonial Era)» in The Cambridge History of Native Peoples of the Americas, ( Stuart Shwartz and Frank Salomon, editors) Cambridge: Cambridge University Press, pp. 443-502.
- Silver, Beverly J. & Eric Slater. 1999. “The Social Origins of World Hegemonies.” In Chaos and Governance in the Modern World-System (Eds. G. Arrighi et al.), pp. 151-216. Minneapolis, MN: The University of Minnesota Press.
- Taylor, Peter J 1997. “Modernities and Movements: Antisystemic Reactions to World Hegemony.” Review 20(1): 1-17.
- Thomson, Janice, E. 1994. Mercenaries, Pirates, and Sovereigns: State-Building and Extraterritorial Violence in Early Modern Europe Princeton: Princeton University Press.
- Tilly, Charles. 1984. Big Structures. Large Processes, Huge Comparisons. New York: Russel Sage Foudation.
- Tomich, Dale 2004. Through the Prism of Slavery: Labor, Capital, and World Economy. Lanham, Md.: Rowman and Littlefield.
- Tomich, Dale 1994. “Small Islands and Huge Comparisons. Caribbean Plantations, Historical Unevenness, and Capitalist Modernity.” Social Science History 18: 339-358.
- Tomich, Dale. 1997. “Spaces of Slavery, Times of Freedom: Rethinking Caribbean History in World Perspective.” Comparative Studies of South Asia, Africa and the Middle East 17(1): 67-80.
- Trouillot, Michel-Rolph 2003. Global Transformations: Anthropology and the Modern World. New York: Palgrave
- Waldron,Arthur 1972. The Great Wall o f China: From History to Myth. Cambridge: Cambridge University Press.
- Wallerstein, Immanuel. 1974. The Modern World-System, I: Capitalist Agriculture and the Origins o f the European World-Economy in the Sixteenth Century. New York: Academic Press.
- Wallerstein, Immanuel. 1979a. “The Ottoman Empire and the Capitalist World- Economy: Some Questions for Research.” Review 2(3): 389-398.
- Wallerstein, Immanuel. 1979b. The Capitalist World-Economy. New York: Cambridge University Press.
- Wallerstein, Immanuel. 1980. The Modern World-System, II: Mercantilism and theConsolidation o f the European World-Economy, 1600-1750. New York: Academic Press.
- Wallerstein, Immanuel. 1984. The Politics of the World-Economy: The States, the Movements, and the Civilizations. New York: Cambridge University Press.
- Wallerstein, Immanuel. 1989. The Modem World-System, 111: The Second Era of Great Expansion of the Capitalist World-Economy, 1730-1840s. New York: Academic Press.
91 White, Richard 1991. The Middle Ground: Indians, Empires, and Republics in the Great Lakes Region, 1650-1815. New York: Cambridge University Press.
- Willis, Paul 1982 Learning to Labor: How Working Class Kids get Working Class Jobs. New York: Columbia University Press.
- Wolf, Eric R. 1982. Europe and the People without History. Berkeley: University of California Press
94 Zibechi, Raul 2012.Territories in Resistance. Oakland; AK Press.